«Артефакт станет моим, а я буду повелевать человечеством».
Глава 15
Сол остановился у двери капитанского мостика и сделал глубокий вдох; прошел на свое место, схватил чашку, налил в нее кофе и упал в командирское кресло. Все системы работали нормально.
— Докладывай, «Боаз». Ты наблюдал за похоронами. Кто из подозреваемых выдал себя?
— Никто, капитан.
Сол потер рукой лоб. Он очень надеялся, что корабль при помощи своих сканеров обнаружит что-то неестественное в поведении у кого-то из подозреваемых.
— Никто не проявил признаков повышенной озабоченности? — он угрюмо смотрел на динамик, жалея о разговоре с Арчоном.
— Элвина Янг, Констанс, Малаков и Микхи Хитавиа были заметно удручены, — сообщил «Боаз». — У них наблюдалось повышенное кровяное давление, их дыхание участилось. У Констанс на глазах появились слезы, и ее дыхание стало прерывистым. Полагаю, это результат грусти и печали. Эмоциональное состояние Элвины Янг было непостоянным. Микхи Хитавиа недавно потерял своего брата на Райнланде, поэтому во время похорон у него могли возникнуть неприятные ассоциации. Должен признаться, что Амахара тоже находился в угнетенном состоянии, но в пределах нормы. Что касается Малакова, он неплохо знал Нгоро. Его реакцию на событие можно обозначить как печаль. Вполне человеческое чувство.
— Кто-нибудь испытывал чувство вины или удовлетворения? — спросил Сол.
— Нет, капитан.
— Но кто же тогда может быть убийцей? И… станет ли он убивать опять?
— У меня слишком мало информации, чтобы дать ответ на ваш вопрос, капитан.
— Ну, что ты думаешь об этом? Любопытно, не так ли? Человек, который мог бы вывести на чистую воду лживых политиков, мертв.
Тайаш прочистил горло, сглотнул слюну и окинул взглядом банкетный зал, где собрались почти все пассажиры корабля. Они вполголоса обсуждали, как смерть Нгоро может отразиться на действиях различных политических группировок.
— Ты подозреваешь, что Нгоро убили?
— Ба! Откуда мне знать? Сердечный приступ? Но Нгоро был здоров, как бык. Скажи мне, люди часто умирают от сердечных приступов? Это что-то вроде чумы, оспы или иных эпидемий? Возможно ли, что здесь на этом корабле…
— Он умер внезапно. — Тайаш постучал своей тростью по полу. — Если тебе отрежут ногу и поблизости не окажется никого, кто бы доставил тебя в больницу, ты умрешь от потери крови.
— Но Нгоро никогда не жаловался на сердце. Я спрашивал об этом у Амахары… Он тоже весьма озабочен случившимся; отмалчивается, но я вижу по его глазам, что бедняга весьма взволнован.
— Еще бы. Амахара отвечал за него… Как бы ты сам чувствовал себя на его месте? Его работой являлось наблюдение за Нгоро, который мог забрести куда угодно, забраться на какую-нибудь лестницу, упасть и разбиться насмерть. Если бы Амахара следил за ним в ту ночь, он позвал бы кого-нибудь на помощь… И сегодня Нгоро был бы с нами. Вот что беспокоит Амахару… Он, наверно, испытывает чувство вины из-за того, что пренебрег своими обязанностями…
— Слишком многое поставлено на карту! — Никита прищурился и окинул взглядом дипломатов. — Ты заметил, что только Литов, Джордан и Медея не задают вопросов? Все остальные, включая нас с тобой, осаждают Арчона и выпытывают у него, что на самом деле означает этот приятный пикник. А что он говорит нам? Арчон заверяет нас, что мы летим на Звездный Отдых, чтобы проинспектировать эту планету. Ба! Он что-то скрывает от нас. Но я все равно со временем узнаю…
— Никита, ты слишком подозрителен. — Тайаш покачал головой. — Конечно, ты живешь на Гулаге в окружении всего этого сброда… Вы, революционеры, не доверяете никому, даже шпионите друг за другом. Вы похожи на афганцев, живших в древние времена. Этот народ постоянно воевал с кем-нибудь просто потому, что он не мог жить без войны.
— И война доставляла им удовольствие! — зловеще усмехнулся Никита. — Но я знаю, что тут происходят какие-то паскудные дела. Медея заварила какую-то кашу… Когда такие женщины, как она, начинают игру, нужно быть начеку.
— Это из-за Элвины?
— Тексаки к ней явно не равнодушен. Она улыбается ему, прижимается к нему и трется о него своими сиськами. Как ты считаешь, Медее нравится, когда из нее делают дуру?
— А Джозеф Янг делает вид, что ничего не замечает?
— Ба! Янг так вовлечен в эти мормонские дела, что ничего не видит дальше своего носа. Он говорит лишь о Джозефе Смите, Морони и золотых пластинах со священными текстами. Даже Пауль Бен Геллер избегает его, а ведь евреи очень преданные люди.