Мара остановилась, чтобы передохнуть. Я гадал, где, когда и как убил того моряка.
– Он вырастил Ану, хотя в ней не его кровь, – продолжила Мара. – В его сердце хватало любви и для нее. Лучше человека и в райских дворцах не сыскать.
– Подлинный ангел, – согласился я. – И что же я с ним сделал?
– Он был в порту Диконди. – Ее голос стал тонким, как края моего клинка. – Подробностей я не знаю. Он не выжил после твоего нападения на остров.
Диконди не на пути из Нисибы в Киос, так что же там делал этот человек? Да и с чего винить меня? Я дал дожу Диконди все шансы сдаться. Он поклялся в верности Ираклиусу и этосианской церкви, а сам отдал порт Рыжебородому и ему подобным. Диконди часто становился базой, откуда Рыжебородый совершал набеги на наши берега, забирал наших детей в рабство, воспитывал их как янычар и девушек для утех.
Я честно предупредил дожа, что, если он нам не подчинится, мы нападем и захватим остров. Он решил, что я блефую, и предпочел взять золото Рыжебородого, а не соблюсти клятву. Напыщенное ничтожество…
Но Михей Железный не блефует. Вот почему я всегда плохо играл в карты.
А в битвах люди умирают, даже те, кому ты не хотел причинить вреда. Такова жизнь, я не могу нести за это бремя вины.
– Мне жаль, – сказал я. – По правде говоря, я о многом сожалею.
Даже не знаю, откуда взялись эти слова. Уж конечно, не оттого, что я почувствовал себя оскорбленным ее обвинениями. Но под всей злостью глубоко внутри скрывалась боль. Я не мог выразить ее словами, но она росла. Как будто меня зовет к себе смерть.
В глазах Аны заблестели слезы. Пусть тот человек и не был ее отцом, он относился к ней как к дочери. Бастард не может и желать большего.
– Одних сожалений недостаточно, – сказала Мара. – Ты должен ответить по справедливости за всех добрых людей, которых убил. Думаешь, помогая нам, ты что-то изменишь? Твои весы никогда не придут в равновесие.
– Как его звали? – спросил я.
– Ты не заслуживаешь даже того, чтобы произнести его имя.
У входа в пещеру послышался какой-то стук.
Я приложил палец к губам и жестом велел мальчику следовать за мной. Я схватил меч, а мальчик – аркебузу, и мы пошли к выходу.
Мы оба ступали бесшумно. И не зажгли факелы. Мы двигались по туннелю лишь в свете от костра, а потом свернули по памяти, пока не заметили тусклый свет далеких факелов.
Эти факелы держали двое мужчин, стоящих у входа в пещеру. Они были в простых рубахах без опознавательных знаков. Может, обычные путники в поисках крова, а может, люди Васко, которые нас ищут.
На поясах у них висели мечи в ножнах. Но с такого расстояния не разглядеть какие. Аркебуз при них не было.
– Это они, – прошептал Принцип и прижался к стене рядом со мной. – Люди Компании.
– Почему ты так уверен?
Он шмыгнул носом:
– Чуешь? Запах вишни.
Видимо, он имел в виду жинжу, их излюбленный напиток из забродившей вишни. Если мальчишка чует запах с такого расстояния, из него выйдет отличный охотник.
Незнакомцы пошли в нашу сторону – мы стояли сразу за изгибом туннеля. Я показал Принципу на аркебузу и покачал головой. Он понимающе кивнул.
Когда они приблизились, я поднял меч.
И вдруг они остановились. Они были так близко, что могли услышать наше дыхание, и пришлось затаить его. Мальчик последовал моему примеру, не нуждаясь в указаниях.
Те двое сказали друг другу что-то по-саргосски. А потом развернулись и вышли из пещеры.
Когда их шаги уже стали не слышны, я выдохнул.
– Это было на грани, – сказал я. – Хвала Архангелу.
Принцип указал на что-то, слегка мерцающее в слабом свете. Прямо перед тем местом, где стояли те люди, тянулись тонкие ниточки паутины. Несколько часов назад, когда мы сюда пришли, ее точно не было.
– Ты должен поблагодарить Малака, – сказал мальчик.
– А ты знаешь своих ангелов.
– Не совсем.
В пещеру ворвался порыв холодного ветра. Я поежился и потер ладони:
– Давай вернемся обратно к костру.
Мы съели несколько ягод ежевики из кармана Аны. По пути сюда мы не видели ничего съестного, так что Васко, видимо, принес эту ежевику из другого места. Затем они втроем уснули, а я вывел лошадей на водопой и выпас у ручья.
В небе висела тяжелая луна, но почему-то было на удивление темно. Ветер из ледяных земель срывал листья с деревьев.
Я никогда не любил осень. В детстве мне нравилось спокойствие зимы, но, когда я смотрел, как все живое замерзает и умирает, во мне зарождалась меланхолия. Нас ожидало еще несколько лун такой погоды.