– Убивал их.
– Убивал их. Бегство – это не жизнь, сестра. Если на земле нет для тебя безопасного места из-за одного человека, лучше убрать этого человека с лица земли.
– Я мирный человек. – Она покачала головой и в отвращении скривила губы. – Я поклялась никому не причинять вреда. Я не убийца.
– Зато я убийца. И скоро ты поймешь, что лишь убийцы вроде меня могут тебя уберечь. Думаешь, спокойствие приносят мирные люди? Спокойствие покупают смертями. Когда не остается никого, кто для тебя опасен, потому что все они лежат мертвыми в канаве или обделываются при одной мысли о том, чтобы нанести тебе обиду. Это единственно возможное спокойствие.
Она снова покачала головой:
– Ты просто бесславная однорукая чума. А я устала.
Мара отвернулась и легла. Мне не следовало говорить эти слова. В монастырях их учили милосердию Цессиэли и умиротворению. Лицо ангела не зря стало нашей эмблемой. Мы сражались и побеждали ради мечты о настоящем мире и спокойствии, которые наступят после, когда все люди объединятся под нашими славными пурпурными знаменами.
А теперь от этой мечты остались одни обломки.
Я увидел девочку, чью голову окунул в садовый ручей шаха Мурада. Я чувствовал, как вода струится вниз по ее горлу, пока не переполнила легкие. И тут меня разбудил Принцип, вырвав из топкого кошмара.
– Нас увидело нечто, – в панике произнес он.
Я отхаркнул несуществующую воду.
– Нечто?
– Это был… – Мальчик задрожал. – Парящий в воздухе глаз.
Я схватил меч и встал.
– Где он?
– Улетел.
– Ты уверен, что тебе не приснилось?
– Я точно видел. Это был глаз.
– И он просто летал сам по себе?
Принцип кивнул. Я никогда не видел его таким перепуганным. После пережитого в Сирме я не мог отбросить вероятность, что он говорит правду.
Мы разбудили женщин и оседлали лошадей. На этот раз я скакал с Марой, а Принцип с девочкой.
Выехав из пещеры, мы увидели, что нас уже ждет большой отряд в одежде без опознавательных знаков, с аркебузами наготове.
Впереди на серой лошади сидел Ион. На нем была закрывавшая грудь и спину крестейская пурпурная тога с вышитыми по краям золотыми утками. Но из-под нее выглядывал покрытый кровавыми письменами халат.
– Попались, – заулыбался Ион. – Мои глаза видят то, чего не видят другие.
Я набрал в живот чистого воздуха и произнес как можно громче:
– Твои люди знают, что ты оскверняешь себя кровавым колдовством?
Ухмылка пишущего кровью стала еще шире.
– Они тоже осквернили бы себя им, если б умели. Но, увы, они не родились под кровавым дождем, поэтому оскверняют себя другими способами.
Пока он говорил, я произвел подсчет: тридцать восемь человек, включая тех, кто прятался за деревьями. Грубой силой с таким числом не справиться.
– Слезайте с лошадей, – приказал Ион. – Положите оружие и сами ложитесь на землю. Повторять не буду.
– Приставь меч к моему горлу, – прошептала Мара. – Скажи, что убьешь меня.
Я повернулся к ней лицом и сделал то, о чем она просила. А потом сурово покосился на Принципа. Он поднял аркебузу и приставил ее к голове Аны.
– Ну давай, – сказал Ион. – Это же просто шлюха, с которой капитан дважды переспал, и незаконнорожденная, за которую он и горсти гнилого инжира не даст.
– Вот и славно, – отозвался я. – Люблю убивать потаскух и бастардов.
Ион рассмеялся:
– Это вряд ли. Ты же прошел обряд посвящения в Священном море. Ты поклялся защищать этосианскую религию и ее адептов.
– Откуда тебе знать? Может, твои глаза это видели?
Он не сводил с меня взгляда.
– Так жестоко перерезать горло монашке, только чтобы спастись самому?.. Нет, ты на это неспособен.
– Ты ведь убийца, верно? – прошептала Мара. – Так заставь их тебе поверить.
Я ткнул клинок ей в шею, пока не потекла кровь. Всего лишь царапина, как после бритья.
Мара закричала. Она тоже умело играла свою роль. Ее крик стер с лица Иона улыбку.
Теперь уже заулыбался я.
– А знаешь, что я думаю, Ион? Я думаю, капитан дорожит этой девкой. Итак, есть два варианта развития событий. Первый таков: я перережу эту прелестную шею, мальчишка выбьет мозги девчонке-бастарду, и ты притащишь меня к Васко, чтобы замучить до смерти, вот только окажешься на дыбе рядом со мной. Или второй вариант: ты отпустишь нас… И если я вдруг увижу одинокий парящий глаз, то позволю ему посмотреть, как сначала я живьем сдеру кожу с дочери, а потом с матери, причем медленно.
– Ты этого не сделаешь, – лязгнул зубами Ион. – Не такой ты человек, Михей Железный.
– Спроси семью шаха Мурада, какой я человек, – засмеялся я. – Тебе придется раскопать его сад и задать вопрос костям его детей. Твои глаза тоже это видели?