— Меня наняла ваша семья, и я буду представлять ваши интересы.
Моя семья?
Это уже интересно. Может, он не так плох, как кажется на первый взгляд? Ведь семья меня все же любит и желает моего освобождения.
— Когда я пойду домой?
Адвокат мой ни капли не смутился и ответил:
— Пока не знаю. Вам предъявят обвинение, и будем ждать суда.
— Ну а залог? Я могу пойти домой, если за меня внесут залог?
Сумасшедший адвокат развеселился не на шутку. Лукаво выглядывал на меня поверх очков и странно улыбался. Сейчас я понимаю, что дитя американских фильмов, я сильно преувеличивала свои возможности. Как мне объяснили позже, требование о залоге воспринимается, как повод для шутки, и ни о каких залогах, речь в нашей стране идти не может. Спустя годы, когда я сама изучала уголовное право, то специально поинтересовалась этим вопросом. Дело в том, что такое понятие как залог в нашем законодательстве есть, но так как он очень мал, то считается, что не может обеспечить надлежащего поведения обвиняемого. Не понимаю, почему не сделать размер залога достаточным с точки зрения законодателей, но факт остается фактом — не мечтайте выйти под залог.
Итак, вся наша беседа с адвокатом Рыжиковым свелась к тому, что он угостил меня бутербродом и передал привет от семьи. Спросил, какие нужны вещи и что передать родным. Так как я не вполне осознавала масштаб постигшей меня участи, то даже не сообразила, что конкретно мне надо. В итоге сказала, что сигареты и книги.
Мой защитник сообщил, что придет вскоре, когда мне будут предъявлять обвинение (это должно было произойти со дня на день) и откланялся.
Вернулась я в камеру еще более смущенная, чем уходила. Не могла сложить два и два, не могла взять в толк, как здесь все устроено, жалела, что не задала нужных вопросов. Что стоило узнать все подробней? Сколько времени ждать до предъявления обвинения? Чего ожидать от охраны, и какие у меня есть права? Может, надо было сказать адвокату про пресловутый матрас и одеяло?
В камере меня ждал сюрприз. На соседней кровати сидела женщина. Я решила не доверять ей, считая, что ее могли специально подсадить ко мне. Вновь сказывалось влияние фильмов и романов. Женщина оказалась миловидной и очень приятной. Лет ей было около сорока пяти, ухоженная и интеллигентная, она совсем не выглядела преступницей. До сих пор благодарю судьбу, что первой моей соседкой оказалась именно она. Женщина совершенно чуждая преступному миру, она, как и я, оказалась в этих стенах по воле случая. Так как делать там исключительно нечего, естественно мы разговорились и говорили потом все время.
— Здравствуйте, а я все жду, когда же вы придете. — Она вежливо улыбнулась. — Меня зовут Лена, а вас?
— Здравствуйте, меня Ира.
— У адвоката были?
— Да, — я отвечала односложно не потому, что не хотела говорить с ней, а просто не знала, что еще сказать.
Лена оказалась моей соседкой за какие-то махинации с приватизацией в годы очень далекие. Она и сама не понимала, почему сейчас кто-то решил заняться этим вопросом. Женщина являлась владелицей крупного магазина, который в свое время принадлежал государству, и подозревала, что магазин этот (или здание) видимо понадобился кому-то вышестоящему.
— Пока тебя не было, приносили чай, я взяла для тебя. Вот угощайся, пожалуйста, у меня есть бутерброды.
— Спасибо, — мы вместе поели, и разговор пошел быстрей.
— Меня просто на беседу пригласили к следователю, а из его кабинета сюда сопроводили. Хорошо хоть я с адвокатом вместе пришла, он сообщил родным, что я задержана.
— А я так и не поняла, как родственники узнали, что я здесь. Связаться с ними не разрешили, но адвокат пришел по их просьбе.
— Значит, кто-то сообщил. Я только за ребенка переживаю, — сокрушалась Лена, — ушла, ничего не сказав, когда вернусь неизвестно.
Вот так: дела наши преступные обсуждали мы мало, больше говорили о семье, о себе, о камере. От нее я узнала, что место, где мы находимся, называется ИВС (изолятор временного содержания). В нем никто подолгу не содержится, только до предъявления обвинения и еще «суточники» (те, кому присудили в качестве наказания несколько суток содержания под стражей).
Разговоры наши были похожи на общение двух человек, познакомившихся в поезде: поговорили о том о сем, надоели друг другу, и уткнулись носами в книжки. Я читала новый роман своего любимого Стивена Кинга, а Лена книгу о любви.
Моя первая сокамерница Лена впервые назвала вещи своими именами. Как-то раз она сказала:
— Может все же попросить матрас для нарки?