Спустя пару лет я как-то ехала вечером в лифте вместе с Томкой и расспросила ее, что она делает, как поживает.
Она училась в колледже на повара, скоро должна была закончить, начать работу.
Уже проходила практику в ресторане, ей нравилось.
А кто была та загадочная женщина в красном халате? Надо бы у Натальи спросить.
***
Пока Сашка, Викин старший, не ушел в армию, темной стеной стояли его дружки возле мусоропровода: не протиснуться и, главное, в отличие от аккуратных женщин, всю лестницу пеплом засыпали. Таня страшно сердилась на них, но не умела проявить агрессивность и выгнать или хотя бы призвать к порядку, как это делала Любовь Ивановна, за что в свое время и пострадала. Таня же тихо, шу-шу, жаловалась мне, высказывалась, что она по этому поводу думает, но я отмалчивалась: грязь на площадке мне не нравилась, но парням был срок в армию идти, и что их там ждало, неизвестно, так что пепел на полу выглядели на фоне их будущего мелочью, делом житейским.
***
В трудную для себя минуту познакомилась я с Валей. Мама лежала с инсультом, и приглашенный мною врач нейрохирург назначил лечение, капельницы в вену.
Я пошла вниз к Наташе, а не рядом к Лене.
Наташа человек общительный, а Лена вроде меня, и за информацией я спускалась вниз, а не звонила направо.
- Не знаешь, кто у нас медсестра?
Наташа в курсе моих семейных обстоятельств, она сочувствует моей маме.
Они дружили, и Наташа делала ей массаж, днем, когда я бывала на работе,
Лечила ее остеохондроз, мягкий массаж делала, не то, что я, жесткий, и маме было лучше. Во всяком случае, ее утешали знаки внимания.
╛ - Зина, с первого этажа, она же медсестра, ну та квартира, что возле лифта слева, - говорит мне Наталья.
Я давно знаю Зину, мы здороваемся и перебрасываемся парой слов уже много лет, но что она по профессии медсестра, я не знала.
Иду к своей тезке, звоню Зине, объясняю, что мне нужно капельницу поставить.
Зина мне отказывает:
- Я этим не занимаюсь,- говорит она.- Капельницы Валя ставит, поднимись наверх, на девятый, она там живет, квартира, как наша. Да ты ее знаешь, наверное.
Я даже не представляла, о ком она говорит.
Поднялась на девятый этаж, позвонила, и впервые увидела Валентину. Она оказалась миловидной полной женщиной, моложе меня годков на десять.
Валя согласилась ставить капельницы, мы договорились о цене и она стала выяснять, где же я живу, так как далеко ходить не могла: и дома забот много и суставы у нее были уже тогда плохие, с такими не побегаешь.
Страшно удивилась, узнав, что я живу в одном подъезде с ней.
- В нашем доме, на седьмом? Странно, а давно ты там живешь?
- С самого начала, как дом сдали.
- Так и я здесь живу с самого начала, но тебя никогда не видела.
- И я тебя никогда не видела.
Вот так мы и познакомились, спустя почти двадцать лет после того, как поселились под одной крышей.
Из четырех семей, живущих на девятом этаже, я знала две, обе в моей стороне. А Валю и тех, кто жили в квартире рядом с ней, не помнила.
Потом все же окажется, что это ее я не помнила, а мужа ее, Глеба, знала, он со мной всегда здоровался, когда мы в лифте ехали.
От капельниц мама пришла в себя, и я почти три недели надеялась, что мы ее вытащим, но нет, через три недели отказали почки, начались пролежни, и есть она ничего не ела, таяла на глазах, быстро ушла, всего месяц пролежала после инсульта.
Но месяц этот был тяжелый для меня, свекровь сломала руку, муж уехал за ней, и целую неделю я была одна с больной мамой, дочка жила в Москве, ждала ребенка, и помощь и поддержку, как моральную, так и физическую, я получала от Вали, и мне казалось, что мы знакомы уже тысячу лет.
Жизнь ее была насыщенной до невозможности:
Она жила в двухкомнатной квартире с мужем и двумя сыновьями, а еще потом и деда взяли, отца Вали, он состарился, нуждался в уходе, и куда было старика девать? Взяли к себе.
Помещались, впятером в двух комнатах.
Дед жил с ними в большой комнате, а мальчики в маленькой.
А мальчики были взрослые, старший отслужил и работал в пожарной охране, младший заканчивал школу.
Мне все это было не внове, всего два года назад мы жили семеро в трехкомнатной, семь человек на один толчок!
Нет, вру, шесть, у внучки был свой личный детский горшок.
Валя обладала тем здравым житейским умом, который так редко встречается в жизни. Она умела отстраниться от любой ситуации, посмотреть на происходящее издалека и под каким-то неожиданным углом зрения, но несмотря на житейский ум, миловидность и решительность, благополучная внешне жизнь ее не была счастливой: ее красивый, образованный, веселый муж страдал тяжелыми запоями.
Из раза в раз Валя вытаскивала его из состояния запоя, ставила капельницы, очищала кровь.
Она много лет работала в стационаре, в третьем терапевтическом отделении, расположенном недалеко от нас, процедурной медсестрой, а Зина работала вместе с ней постовой.
Валентина помнила, что назначал их врач в тех или иных случаях, и сама лечила тем же.
Очищающие капельницы помогали Глебу выйти из запоя, и он на время возвращался в обычную жизнь, на несколько месяцев, а потом все начиналось по новой. Работал он директором дома культуры, но не в Долгопрудном, а дальше, туда, к Икше, он заканчивал институт культуры.
Когда-то это была хорошая, почетная должность, но потом, в девяностые, все поменялось, так что денег было в обрез, и Вале приходилось зарабатывать, делать уколы и ставить капельницы, а Глеб мучился сознанием, что не может кормить семью, как раньше, и это служило дополнительной причиной приложиться к рюмке.
Так и шел год за годом.
Старший сын Вали влюбился в женщину старше себя, и роман с ней продолжался не один год, и Валя все думала о том, как их разлучить, чтобы не сломала эта связь, эта страсть дальнейшую судьбу сына.
Думала о том, как разорвать их связь, но не услышала я от нее ни одного слова порицания в адрес подружки сына, а наоборот, она признавала, что женщина красива и умна, и трудно сыну будет найти такую же ей на замену.
Мы обсуждали ее семейные проблемы не на лестничной площадке, а у меня на кухне, куда Валя иногда спускалась, чтобы пообщаться со мной, а заодно и отдохнуть от своих домашних: после смерти мамы мы остались с мужем вдвоем в квартире, зять к тому времени купил квартиру в Москве, а сын скитался по заграницам.
Пили чай, изредка кое-что покрепче, и беседовали.
Тогда Валентина и сказала мне эту фразу, сказала грустно, но совершенно уверенно:
- Пока ты замужем, ты хозяйка в доме, а если ты одна, то ты - прислуга для детей.
Я задумчиво с ней согласилась, для нее на тот момент это все было актуально:
У Глеба начался и быстро прогрессировал цирроз печени, который и свел его через два года в могилу.
Последнее время он не пил, и я часто выдела его гуляющим возле дома, бледного и изможденного, болезнь разукрасила подглазья в коричнево-фиолетовые цвета, а щеки были бледными, но он был по прежнему приветлив, здоровался, иногда шутил.
Когда его хоронили, меня в Долгопрудном не было.
***
Старший сын Вики отслужил, вернулся, пробежало, прошелестело еще два года, случилось жаркое, засушливое лето с пожарами, которое сменилось осенью, осень незаметно перешла в слякотную зиму, а в июне Натальин Виктор закончил школу, и наступил его срок идти в армию.
***
Худенькая Наталья проползла под бетонным забором, отгораживающим воинскую часть от вольной гражданской жизни.