С несколькими знакомыми я навещаю (в Риме) старинного друга моего отца. Когда мы входим в квартиру, хозяин, не успев даже нас поприветствовать, объясняет пришедшим со мной: Нет на земле человека, который страдал бы больше, чем его — указывает он на меня — отец. Я не знаю, зачем он это говорит, но с благодарностью думаю: это мне еще пригодится.]
26 мая 2000 года, пятница
Солнце встало (раньше, чем я). Вчера с моим другом саксофонистом Дешем ездили в Сомбатхей. Хорошо. Все любят и уважают моего Папочку. В игре Деша есть для меня нечто чисто этическое. Этика труда? Внимания? Серьезности? Духовная строгость. Мы, покачиваясь, словно на корабле, едем в его комфортабельном автомобиле, чувствуя себя хозяевами времени и властителями покоя. Двое друзей на волнах задунайского океана. И вдруг он мне говорит: и все эти стукачи, именно стукачи надрывают глотки, только теперь — как защитники нации. На сей раз сердце мое не подпрыгнуло. В этом мирном покачивании все само собой разумеющееся разумелось само собой: если мы говорим — а мы это говорим, — что режим был плох, что он унижал, опускал, перемалывал членов общества, то это и к нам относится. Ведь не может так быть, чтобы все это относилось только к другим, а мы ни при чем. В принципе я думал об этом и раньше, но думал, пожалуй, слишком спокойно и отстраненно. Да, разумеется, и к нам тоже относится, но «мы» ведь вели себя как порядочные. А «отношение» подразумевает всегда нечто конкретное, осязаемое. Но чтобы все было настолько конкретно — на это я не рассчитывал.
Мне кажется, мой отец — метафора нашей страны.
Я впадаю в Архив ни свет ни заря, как какая-нибудь ткачиха на Льнокомбинат. (Его, кстати, снесли.) Возвращаюсь вечером и, не в силах взять в руки газету, бросаюсь в постель, а утром — обратно сюда. Трудно даже представить, как счастлив мог бы я быть после выхода в свет «Гармонии» — как никогда, как ни от одной своей книги. Но это каждодневное ковыряние в дерьме (в моем отце) крепко держит меня в узде… Хотя есть и восторг, утомленная безмятежность. И даже бахвальство — например, когда меня спрашивают в интервью, чем я сейчас занимаюсь, я небрежно бросаю: Ничем. Приятное чувство. Беда только в том, что это неправда: я занимаюсь этим.
Go.
14 сентября, 10 октября, 6 ноября 1963 года
Задание заключалось в том, чтобы навестить И. П. На полях — почерком строгого, но доброжелательного учителя венгерского языка: Зачем, с какой целью? Следует уточнить!
Разговор шел со скрипом, потому что И. П. красил при этом галстуки. Агент, несомненно, войдет в число видных историков-микрореалистов, отражающих море в капле воды и проч. Кстати, здесь же выясняется, что весной ему отказали в паспорте; это занятно.
Он носится за М. Й., в основном безуспешно, наконец встречается с ним в «Карпатии». Это один из любимых его ресторанов (стр. 563). Я попросил его найти какую-нибудь монографию, посвященную роду Эстерхази, чтобы дать своим детям некое представление, выходящее за рамки школьного материала. Да как это он не сгорел со стыда! (Короткая пауза. Давненько я не читал таких завирально-лживых фраз. Чти отца твоего и мать твою. Чту.)
О том, с кем он планирует встретиться в Вене. Им занимаются и разведка, и контрразведка. Он тем временем шпионит за компанией, собирающейся на набережной Дуная, появляясь там через день; знакомых в компании нет, запоминает лица. Они громко о чем-то спорили, но о чем — разобрать было невозможно. (…) С виду все они — старорежимные господа. Как, между прочим, и ты. Донесение подтверждает ту нашу информацию, что в кафе «Д.» собираются бывшие хортистские элементы. Замечание на полях другим почерком: Донесение этого не подтверждает. В самом деле. Отслеживать ситуацию, но с членами этой компании знакомств не завязывать.
10.30–12.30. Когда-то, еще в самом начале, мне всегда было жалко, что они беспощадно ломают ему весь день. Теперь — нет. Из этого и состояли его дни. В каком смысле они их ломали?
Наконец-то он получает паспорт. По просьбе Й. М. привезти книгу Жигмонда Сечени «Праздники» и т. д. 7 ноября агент отправляется в Вену. В связи с этим был проведен инструктаж в секторе III/II-2b МВД и в группе III/d.
[Я с волнением перелистываю справочник Архива: что за подразделения? Выясняется: контрразведка. Еще немного, и мы станем шпионами, из чего явствует, что при диктатуре быть шпионом — не есть ремесло порядочного человека и не может им быть по определению.]