— Хорошо, Поттер, — сказал Малфой, привлекая их внимание. — я расскажу, как все будет происходить.
Рон отодвинул наполовину завершенную игру в сторону, усевшись вперед в своем кресле. Гермиона продолжала стоять, скрестив руки на груди, ее лицо было выжидательным и немного возбужденным. Малфой мельком взглянул на них, прежде чем снова взглянуть на Гарри. Гарри показалось, что в его глазах мелькнула тревога, но это могло быть что угодно.
— Как Целитель, я должен убедиться, что ты согласен, чтобы Уизли и Грейнджер тоже это услышали.
Это было странно. Разве Малфой не сделал вывод о том, что если Рон сам завербовал его, то у них уже было такое согласие? Гарри нахмурился и кивнул, полностью сел и скрестил ноги под собой, уделяя Малфою все свое внимание. Малфой моргнул несколько раз, прежде чем заговорить, внимательно глядя ему в глаза.
— Очень хорошо. Я уверен, что ты знаешь, что физически у тебя прекрасное здоровье. Твоя гортань цела, ничего не воспалено, на тебе нет остатков проклятия, нет даже намека на Тёмную Магию, твое магическое ядро выглядит прекрасно. Это означает, что все, что с тобой не так, полностью в твоей голове, поэтому Уизли собирался выбить мою дверь в пять тридцать утра. То, что это происходит в твоей голове, не значит, что это ненастоящее.
Гарри дернулся назад. Что за черт?! Разве Рон только что не сказал, что он не будет насильно врываться в его разум? Он повернулся к Рону, вспомнил, что говорить он, блять, не может, и протянул руку, чтобы схватить чистый пергамент и перо, которые целитель оставил для него, быстро выписал свой гнев и пихнул пергамент Малфою в лицо.
УБИРАЙСЯ ИЗ МОЕЙ ГОЛОВЫ
Гарри следил за выражением лица Малфоя, стараясь больше не смотреть ему в глаза, скользкий мерзавец. Но Малфой только смущенно нахмурился, глядя в лицо Гарри.
— Поттер, я не в твоей голове. Пока что. Уверяю тебя, я гораздо более профессионален. Наши сеансы будут строго регламентированы, и я никогда не начинаю без согласия пациента. Я уже говорил тебе, что между нами должно быть какое-то доверие, иначе все время это будет похоже на противостояние. Что я получу, если разрушу это доверие сейчас, еще до того, как мы начали?
Гарри уронил пергамент, защищаясь. Если Малфой не видел его воспоминаний, тогда почему он это сказал?
— Я могу продолжить? — осторожно спросил Малфой. Гарри кивнул, осторожно отводя свой взгляд от него.
— Так или иначе. Это все, вероятно, где-то спрятано в твоей голове или в твоих воспоминаниях, вот о чем я говорю. Цифры здесь показывают небольшую вероятность того, что ты был подвергнут Обливиэйту, но определенно ничего серьезного или опасного для восстановления. Как вы знаете, я использую легилименцию, чтобы найти проклятия или болезни, которые могут быть скрыты в чьем-то разуме, или помочь кому-то справиться с проклятием разума самостоятельно или в самых ужасных обстоятельствах, помогая кому-то научиться справляться с недугами или проклятиями разума, от которого еще нет лекарства.
На самом деле это звучало довольно интересно. Неудивительно, что Малфой выбрал это в качестве карьеры. Это походило на постоянное решение загадок и головоломок, но с легилименцией, без которой Гарри предпочел бы обойтись… Малфой действительно все делал сам? Разгадывал ли Гарри когда-нибудь тайну в одиночку?
— Мне кажется, что это Проклятие Разума, — продолжил Малфой, — но мы не узнаем наверняка, пока не доберемся туда. Я точно никогда не видел ничего подобного — большинство проклятий тишины просто физически удаляют голосовой аппарат человека. Но проклятия внутри разума, как правило, оставляют зацепки или отметки, как… как крошки от хлеба, — он нахмурил брови, вероятно, осознав, насколько странно это звучало из его чистокровного рта. Гарри удивился сравнению.
Малфой смотрел на Рона, который в замешательстве посмотрел на Гермиону — обычное дело. Гермиона явно чувствовала его взгляд, но продолжала смотреть, как Малфой объясняет выбор слов.
— Отсылка к магловской сказке. Двоих детей бросили в лесу, а они оставили за собой след из хлебных крошек, чтобы они смогли потом найти дорогу обратно. Похоже, это лучший способ описать то, что он говорит, я не могу придумать ничего похожего в волшебном мире.
Брови Рона удивленно взлетели вверх, вероятно, у него была та же реакция, что и у Гарри, когда Малфой упоминал что-то магловское. Затем его брови снова нахмурились.
— Почему я никогда об этом не слышал? Роза любит сказки. Мы, должно быть, прочитали все до единой. — сказал Рон, и Гарри повернулся к Гермионе, пытаясь скрыть свое веселье. Ага, почему бы нам не рассказать о ней Роуз, Миона?
Гермиона неловко заколебалась, прежде чем ответить.
— Это не очень хорошая история. Они как бы становятся жертвами старой ведьмы-каннибала с домом из сладостей, которая откармливает их, как свиней на убой. В конечном итоге они убили ее в ее же печи и едва спасли жизнь. — Она вздрогнула. — В детстве мне снились кошмары. Плохая сказка на ночь. — Она задумалась на мгновение. — Также так присутствует отвратительное изображение волшебников, но не совсем нетипичное для мира маглов, особенно в то время, когда оно было написано, в Средние века.
У Рона отвисла челюсть, когда он в шоке уставился на жену. Магловские сказки действительно сильно отличались от волшебных. Гарри хотел бы познакомить его с Красной Шапочкой.
— Согласен, Грейнджер, это не забавная история. Но хлебные крошки здесь — лучшая аналогия. Иногда мне нужно найти все хлебные крошки и соединить их, чтобы вместе они составили контрзаклятие, — объяснил Малфой, возвращая Гарри в настоящее. — Иногда пациента погружают в бессознательное состояние, и его нужно вести по тропе, чтобы найти путь назад.
Гарри надеялся, что Гермиона вела свои подробные мысленные записи, потому что все начинало терять смысл. Почему Драко так испугался этого последнего предложения? Разве разум в бессознательном состоянии не был просто сонным и скучным? Гарри много раз был без сознания, и это никогда не было особенно захватывающим.
— Итак, я буду встречаться с тобой дважды в неделю в течение следующих шести недель — по понедельникам и четвергам, это будут восьмичасовые встречи. Легилименция будет составлять не все время, — добавил Драко, увидев комично широко раскрытые глаза Поттера, — это утреннее занятие, за которым следует отдых и наблюдение за прогрессом, а затем еще одно занятие днем. Безответственно делать что-то чаще.
Шесть долбаных недель?!
Гарри снова повернулся к Рону и Гермионе, глаза которых расширились при словах Малфоя. Очевидно, все они думали об одном и том же.
— Шесть недель? — спросил Рон, выражая свое недовольство.
Малфой бросил на него равнодушный взгляд.
— Да, шесть недель, и это самый короткий срок. Разум абсолютно гигантский, и мы должны обращать внимание на каждую деталь. Если проводить аналогию, мы буквально рыщем по лесной подстилке в поисках хлебных крошек. Нельзя спешить с этим, так как потеря следа из крошек или неправильный поворот могут отбросить нас еще дальше. Кроме того, мы должны сначала восстановить все утерянные воспоминания.
Гарри ругал себя за то, что считал это проклятие легким. Ему действительно придется терпеть легилименцию Малфоя шесть чертовых недель.
— Если ты согласен, Поттер, мы можем начать восстановление памяти прямо сейчас. Чтобы найти какие-либо дыры, мне нужно посмотреть на общую структуру твоего разума, и оттуда мне нужно просто вытащить воспоминания из твоего бессознательного. Ты не чувствуешь, что упускаешь что-то существенное, так ведь? Ты не чувствуешь замешательства, дезориентации или как будто ты в тупике? — спросил Малфой.
Гарри медленно покачал головой, слегка ошеломленный. На самом деле он был очень смущен и сбит с толку, но не из-за Обливиэйта.
— Тогда это не займет много времени, и ты уйдешь отсюда к ужину. — Малфой медленно поднял руку к груди, но еще не брал в руки палочку. Мышцы Гарри уже напряглись, готовые к бою или бегству. Он действительно собирался сесть и принять все как есть, пока Драко Малфой направляет на него палочку. Что с ним не так?