Поттер кивнул, все еще не глядя ему в глаза. Драко было жалко упускать его внимание. Он кивнул в ответ.
— Так или иначе. Это все, вероятно, где-то спрятано в твоей голове или в твоих воспоминаниях, вот о чем я говорю. Цифры здесь показывают небольшую вероятность того, что ты был подвергнут Обливиэйту, но определенно ничего серьезного или опасного для восстановления. Как вы знаете, я использую легилименцию, чтобы найти проклятия или болезни, которые могут быть скрыты в чьем-то разуме, или помочь кому-то справиться с проклятием разума самостоятельно или в самых ужасных обстоятельствах, помогая кому-то научиться справляться с недугами или проклятиями разума, от которого еще нет лекарства.
Трое кивнули, Уизли и Грейнджер не спускали с него глаз, впитывая каждое слово. Драко приходилось сдерживаться от чрезмерной гордости за себя.
— Мне кажется, что это Проклятие Разума, — продолжил Драко, — но мы не узнаем наверняка, пока не доберемся туда. Я точно никогда не видел ничего подобного — большинство проклятий тишины просто физически удаляют голосовой аппарат человека. Но проклятия внутри разума, как правило, оставляют зацепки или отметки, как… как крошки от хлеба, — он нахмурил брови, вспоминая маггловскую сказку о братьях и сестрах, которые бросили след из хлебных крошек, чтобы не заблудиться. Однако слова едва вылетели из его рта, когда он понял, насколько нелепо это звучит для любого, кто не знал эту историю, как это было для него несколько лет назад, когда Ликвидатор Проклятий использовал эту аналогию на лекции.
Но Поттер и Грейнджер понимающе кивнули. Уизли выглядел растерянным и повернулся к Грейнджер, как он, вероятно, делал каждый раз, когда что-то не понимал, начиная с их первого года в Хогвартсе. Грейнджер чувствовала его взгляд, но не сводила глаз с Драко, пробормотав:
— Отсылка к магловской сказке. Двоих детей бросили в лесу, а они оставили за собой след из хлебных крошек, чтобы они смогли потом найти дорогу обратно. Похоже, это лучший способ описать то, что он говорит, я не могу придумать ничего похожего в волшебном мире.
Брови Уизли снова приподнялись — вероятно, переваривая тот факт, что Драко Малфой сослался на магловскую сказку, — затем снова опустились.
— Почему я никогда об этом не слышал? Роза любит сказки. Мы, должно быть, прочитали все до единой.
Грейнджер заколебалась, оглядывая комнату, прежде чем снова взять себя в руки и прочистить горло.
— Это не очень хорошая история. Они как бы становятся жертвами старой ведьмы-каннибала с домом из сладостей, которая откармливает их, как свиней на убой. В конечном итоге они убили ее в ее же печи и едва спасли жизнь. — Она вздрогнула. — В детстве мне снились кошмары. Плохая сказка на ночь. — Она задумалась на мгновение. — Также там присутствует отвратительное изображение волшебников, но не совсем нетипичное для мира маглов, особенно в то время, когда оно было написано, в Средние века.
Драко кивнул, а Уизли уставился с открытым ртом на свою маглорожденную жену. Это была жуткая и нереалистичная история — эта ведьма, должно быть, была действительно дряхлой, если ее одолели и перехитрили двое магловских детей, но она явно была сумасшедшей, раз пыталась их съесть. Поделом ей, подумал Драко.
— Согласен, Грейнджер, это не забавная история. Но хлебные крошки здесь — лучшая аналогия. Иногда мне нужно найти все хлебные крошки и соединить их, чтобы вместе они составили контрзаклятие, — объяснил Драко. — Иногда пациента погружают в бессознательное состояние, и его нужно вести по тропе, чтобы найти путь назад. — Он подавил дрожь. Он ненавидел погружаться в бессознательное. Оно было чертовски огромным и бессмысленным, ориентироваться в нем было почти невозможно.
— Итак, я буду встречаться с тобой дважды в неделю в течение следующих шести недель — по понедельникам и четвергам, это будут восьмичасовые встречи. Легилименция будет составлять не все время, — добавил Драко, увидев комично широко раскрытые глаза Поттера, — это утреннее занятие, за которым следует отдых и наблюдение за прогрессом, а затем еще одно занятие днем. Безответственно делать что-то чаще.
Глаза Поттера все еще были широко распахнуты и полны страха, когда он переглянулся с Уизли и Грейнджер. Все они оглянулись на него, успешно что-то безмолвно передав.
— Шесть недель? — спросил Уизли, явно в замешательстве.
Драко бросил на него еще один равнодушный взгляд.
— Да, шесть недель, и это самый короткий срок. Разум абсолютно гигантский, и мы должны обращать внимание на каждую деталь. Если проводить аналогию, мы буквально рыщем по лесной подстилке в поисках хлебных крошек. Нельзя спешить с этим, так как потеря следа из крошек или неправильный поворот могут отбросить нас еще дальше. Кроме того, мы должны сначала восстановить все утерянные воспоминания.
Уизли выглядел обличенным, Грейнджер выглядела заинтригованной, а Поттер… все еще закрытым. Это заставило Драко почувствовать, как будто он загоняет дикое животное в угол, осторожно ступая, отчаянно пытаясь не напугать или не рассердить его.
— Если ты согласен, Поттер, мы можем начать восстановление памяти прямо сейчас. Чтобы найти какие-либо дыры, мне нужно посмотреть на общую структуру твоего разума, и оттуда мне нужно просто вытащить воспоминания из твоего бессознательного. Ты не чувствуешь, что упускаешь что-то существенное, так ведь? Ты не чувствуешь замешательства, дезориентации или как будто ты в тупике? — спросил Драко.
Поттер медленно покачал головой.
— Тогда это не займет много времени, и ты уйдешь отсюда к ужину. — Драко медленно поднял руку к груди, но еще не взял палочку. Он чувствовал, что Поттер может сбежать, если он вытащит палочку без предупреждения. Драко приподнял брови. — Могу ли я?
Поттер глубоко вздохнул, собираясь с силами. Драко подумал, был ли это такой же вздох, как если бы он был перед лицом врага в битве. Глаза Поттера открылись и встретились со взглядом Драко, и он быстро кивнул, его губы сжались в тонкую линию.
Он ждет боли, понял Драко. Снейп, должно быть, был для него настоящей задницей — легилименция причиняла боль, только если заклинатель хотел причинить боль.
Драко осторожно вытащил палочку из пиджака и осторожно поднял ее, направив в лоб Поттеру. Он слегка вздрогнул, но Драко уловил это движение.
— Расслабься, — сказал он низким голосом, который использовал со своими наиболее пугливыми пациентами. — Я не причиню тебе вреда.
Взгляд Поттера снова встретился с его, изумрудно-зеленый со стерлинговым серебром, с такой яркой силой, что Драко вздохнул и опустил палочку. Он ничего не использовал, но Драко мог прочитать выражение его лица: ты и так уже много раз причинял мне боль.
Драко на мгновение посмотрел ему в глаза, смягчая лицо. Это правда, у Гарри Поттера не было причин доверять Драко Малфою, но ему нужно было пережить этот момент, если они вообще собирались вылечить Поттера. Даже если это должно было произойти в присутствии всего Золотого трио.
— Гарри, — попытался он. Имя слишком легко слетело с его языка — это было приятно. Глаза Поттера расширились, но он продолжал смотреть. — Я знаю, что у тебя нет причин доверять мне. Но я не стану баловать тебя пустыми словами, не стану пресмыкаться перед твоими ногами. Единственный способ узнать, что я не тот мальчик, которым был, — это увидеть это собственными глазами, но я не буду тратить свое время, если ты не дашь мне шанс. — Что было правдой; Драко не обязан быть Целителем Поттера. Драко мог бы составить ему длинный список рекомендаций, в мире было немало других Целителей Легилиментов, у которых Драко учился. Он хотел заняться этим делом, но он не будет умолять об этом.
Драко почувствовал, как на затылке образуется легкий пот. Ему хотелось знать, как сейчас выглядит его лицо; вероятно, было невозможно достичь той комбинации «холодного и превосходящего, теплого и открытого», к которой он стремился.
Его пальцы ерзали на том месте, где он держал серебряную палочку из липового дерева на коленях, но его голос не дрогнул и сохранил уверенность, на что он надеялся. Он никогда не думал, что у него будет возможность сказать эти слова Поттеру. Ему приходилось повторять их несколько раз раньше, прежде чем он смог сформулировать их, имея в виду Поттера.