В этот грозный час одни боролись, чтобы спасти суда и свою жизнь, а другие, менее стойкие, думая о спасении души, обращались с молитвами к всевышнему.
В таком состоянии вся эта великолепная флотилия и попавшие в беду люди, не имевшие, казалось бы, никаких шансов спастись от катастрофы, оставались здесь всю ночь и часть следующего дня.
7 июля, не дойдя еще до полного отчаяния, мы направились к земле и вскоре подошли к мысу, который некоторые ошибочно приняли за место стоянки в проливе Фробишер. Но более опытные мореходы удивлялись тому, как могли они вдруг попасть в этот далекий пролив. Они не допускали мысли, что сделали такую грубую ошибку в расчетах и так плохо управляли судами. Между тем многие моряки обнаружили, что приливное течение здесь гораздо быстрее того, которое они наблюдали в прошлом году. И действительно, мы были поражены неслыханным шумом прилива и его натиском. Он наступал с такой силой, что порой наши суда вертело, как в водовороте, а рев волн был слышен не на меньшем расстоянии, чем у Лондонского моста[38].
10 июля все еще было пасмурно и темно, и несколько судов, потеряв в тумане из виду адмирала[39] и остальную часть флотилии, блуждало, не зная, что делать: отыскивать ли путь к открытому морю через громадные ледяные поля, следовать ли неведомым курсом в таинственное море, залив или пролив, либо держаться вдоль берега. Но здесь, у берега, в густом тумане они не заметили бы такой страшной опасности, как скалы или подводные камни, часто встречающиеся в этих местах.
Одни надеялись спастись вплавь на сундуках, другие решили прочно связать крышки люков судна и накрепко привязать себя к ним, рассчитывая на то, что их будет буксировать лодка, в которой иначе разместилось бы не более половины команды. Но если этим способом им и удалось бы благополучно добраться до берега, они погибли бы там от голода или стали жертвой прожорливых, кровожадных людоедов, обитателей этой земли.
Бо́льшая часть флотилии следовала за генералом, который прошел около 180 миль по этим неведомым водам, видимо проливу, неизменно имея сушу с правого борта и открытое море перед собой.
Некоторые матросы утверждают, что в этом предполагаемом проливе они видели сушу с левого борта в 60 лигах от нас. Она показалась им более плодородной и обильно поросшей травой. Там можно было встретить больше оленей, медведей, зайцев, песцов и дичи, например куропаток, жаворонков, чаек, глупышей, кайр и соколов, чем в любом другом месте, открытом нами до тех пор. Один из наших джентльменов Льюк Уорд вступил в торг с местными жителями, обменивая ножи, колокольчики, зеркала и т. п. на птицу, рыбу, медвежьи шкуры и иные продукты этой земли. Здесь они также обнаружили самые крупные в этой местности лодки, вмещающие до 20 человек.
И вот после того, как генерал провел здесь много дней, подвергаясь немалым опасностям, он повернул обратно. Идя вдоль берега (это была задняя сторона предполагаемого Американского континента), он обнаружил большой пролив, ведущий к проливу Фробишер. Тогда направился он к этому проливу, считая, что наступило самое подходящее время вновь посетить ту гавань, где он был в прошлом году, и нагрузить суда рудой.
Но на флотилии уже распространились слухи об опасностях, которым подвергались разные суда, и это наряду с воспоминанием о пережитых мытарствах и ожиданием новых бед вселило немалый страх в сердца многих людей. Тут некоторые начали исподтишка роптать на генерала за его своевольные действия. Одним хотелось найти поблизости гавань, чтобы пополнить запасы провизии и подремонтировать свои поврежденные суда, дожидаясь, пока северные и северо-западные ветры разгонят лед и облегчат плавание. Другие, забываясь, вели еще более недостойные речи. Они заявляли, что им все едино, висеть ли на виселице по возвращении домой или погибать здесь, отыскивая проходы среди льдов без надежды остаться в живых.
Пока флотилия стояла у подветренного берега и на судах царили сомнения относительно того, что же предпринять, внезапно к югу-юго-востоку от нас разразился сильнейший шторм и лед с поразительной быстротой начал собираться вокруг нас.
38
Флотилия, видимо, прошла далеко в глубь Гудзонова пролива, и именно Фробишеру следует приписать честь этого открытия, позднее использованного Генри Гудзоном.
39
В те времена руководителей подобных экспедиций называли «генералами», а флагманские суда «адмиралами».