Я как можно быстрее поднялся на вершину скалы, чтобы рассмотреть окружающую местность, но не нашел того, что искал. Ветер заметно крепчал, и я поспешил обратно к лодке. Здесь обнаружилось, что отлив был уже настолько сильным, что гребцы никак не могли подойти к берегу, и нам пришлось пробираться к лодке вброд через полосу прибоя и буруны, причем кое-кто так простыл, что жаловался на последствия до самой смерти.
Тут поднялся сильный ветер, и нам удалось лишь немного продвинуться к наветренной стороне судна, а путь к берегу отрезал прибой. Мы гребли изо всех сил, сознавая, что от этого зависит наша жизнь; с судна выбросили буек с длинным канатом, и наконец с божьей помощью нам удалось подойти к нему. Нас подняли на борт, где встретили с распростертыми объятиями, и все мы радовались спасению.
25 сентября мы снялись с якоря и решили пойти на восток, но, пока судно делало поворот оверштаг, ветер внезапно так переменился, что отнес его к берегу, от которого нас отделяло расстояние не более чем в четверть мили. Здесь мы стали на якорь, прилагая все усилия, чтобы удержаться, ибо сознавали, что это вопрос жизни или смерти. Вот какие бедствия нам довелось испытать среди этих мелей и скал. Вероятно, они были еще более жестокими, чем я их здесь описал (доставив, видимо, не слишком большое удовольствие читателю), если вспомнить о снеге, граде, штормах и таком холоде, которого я не знавал в Англии за всю свою жизнь. Так продолжалось до 30 сентября, когда мы решили, что пришел конец всем нашим мучениям, ибо нас снесло и судно попало в окружение скал, мелей и бурунов. Не зная, как отсюда выбраться, мы дрейфовали среди всех этих опасностей, впав в полное отчаяние.
3 октября около полудня ветер стих, мы снялись с якоря и, зайдя подальше в бухту, остановились. Я взял лодку и направился к берегу какого-то острова[66] в надежде найти там что-нибудь полезное. Я обнаружил следы оленей и несколько птиц, но больше всего обрадовался, когда увидел бухту, глубоко вдающуюся в берег и похожую на устье реки. Мы поспешно направились туда, но оказалось, что вход перегорожен баром, где глубина при полном приливе не превышает двух футов. И все же здесь была прекрасная гавань. Вечером я вернулся на судно, но не смог ободрить исстрадавшихся людей ничем более существенным, кроме надежды.
4 октября был сильный снегопад и ветер, тем не менее я направился к берегу и прошел вглубь 4–5 миль. Однако, если не считать небольшого количества ягод, ничего там не нашел, чем можно было бы подкрепить силы больных. Итак, мы вернулись на судно, не принеся утешительных новостей. До 6 числа продержалась отвратительная погода с суровыми морозами, снегом и градом. В этот день при попутном ветре мы подошли ближе к берегу и здесь ошвартовались.
7 октября целый день шел снег, так что нам пришлось сгребать его с палубы лопатами; к тому же поднялся пронзительный ветер. Снег все падал, а мороз крепчал; от холода и скулы и нос судна совершенно обледенели. Позднее показалось яркое солнце и мы сорвали с топов марсели, смерзшиеся в один кусок, причем, пока они висели на солнце, ни одной капли влаги с них не упало.
Снарядив лодку, мы поплыли к берегу, но не смогли подойти к тому месту, где обычно высаживались, ибо здесь выпало много снега и образовалось сало. Грести было очень трудно, и на четырех веслах нам пройти не удалось. Впрочем, несколько западнее мы все же сумели высадиться на берег. Учитывая, что зима быстро на нас надвигается, а дров осталось очень мало, я послал гребцов за дровами, приказав им нагрузить лодку полностью, а сам вернулся на корабль. Одних людей во главе с плотником я послал рубить лес, другим велел подносить его к воде, а лодочникам приказал доставлять дрова на судно. Я думал, что нам, по всей вероятности, не удастся подойти близко к берегу, а лодка позднее не сможет курсировать между сушей и судном.
На борту царили уныние и холод; в трюме возле очага все уже замерзло. Видя, что мы больше не сможем пользоваться парусами, этими крыльями корабля, многие стали сомневаться в том, правильно ли мы поступили, решив остаться здесь на зимовку.
После того как мы доставили на судно столько леса, сколько могли там разместить, больные попросили построить на берегу дом или землянку, полагая, что там они будут надежнее укрыты от непогоды и быстрее восстановят свои силы. Я взял с собой на берег плотника и других людей, которые, по моему мнению, подходили для этой работы. Выбрав место, все они немедленно принялись за дело. Тем временем я в сопровождении других членов команды бродил по лесам, чтобы выяснить, нет ли там следов пребывания дикарей, и принять в случае необходимости меры защиты. Мы не нашли никаких следов пребывания людей ни на этом острове, ни поблизости от него. Снег был такой глубокий, что мы проваливались в него по колена и, долго проскитавшись по лесу, усталые вернулись к своим товарищам, которые усердно строили дом.