Однако и на следующий день история повторилась.
Не выдержав продолжения всей этой неопределённости, примерно в полдень Вернер нашёл Сохо и спросил его об обучении.
— Терпение, парень, — строго ответил заклинатель огня. — Твоя горячность хороша для огня, но плоха для того, кто хочет понять его. Не ты ли говорил, что хочешь учиться?
— Я. И пришёл ещё раз об этом напомнить.
— Вот и учись. Терпению учись, это тоже важно. А если тебе очень скучно — иди двор подмети.
— Издеваетесь?! Сначала говорите, что в ученики возьмёте, а теперь двор отправляете мести! Ну и как же это должно помочь мне научиться контролировать огонь?!
— Ишь какой прыткий. Ну ладно, для первого урока, пожалуй, самое время — огонь нельзя контролировать. Так что вообще забудь это слово.
Вернер непонимающе уставился на учителя.
— Думать, не говорить. Следить за речью тебя никто не просит.
Понятнее не стало. Сохо явно сперва вдоволь налюбовался выражением крайнего недоумения на лице юноши, и лишь потом наконец объяснил:
— Огонь нельзя заставить что-то сделать. А если попытаешься — он тебе не простит. Да, мы здесь тоже употребляем в речи слова «контролировать» или, например, «разрешить» и «запретить» — просто потому что привыкли. Привыкли... говорить так, чтобы нас понимали другие люди — которые видят мир, живут и действуют совершенно иначе. Но не всё можно взять силой или даже хитростью, некоторые тайны откроются тебе, только когда ты сам откроешь для них своё сердце... или разум. Смотря что за тайны ты хочешь узнать, — улыбнулся старый заклинатель.
— Но я ведь могу призывать огонь, — задумчиво протянул Вернер, разглядывая огонёк, появившийся на его ладони по его желанию. — И сейчас он тоже не обжигает меня потому, что я того хочу. Получается, я его всё-таки заставляю, разве нет?
— Вот и подумай об этом. Можешь считать это первым уроком и твоим заданием. Завтра придёшь и покажешь, как хорошо ты с ним справился.
— С чем?
— С тем, чтобы задуматься, что ты делаешь, когда призываешь пламя. И почему. А пока думаешь, можешь и правда двор подмести — одно другому не мешает.
Разозлённый таким ответом Вернер никакой двор, разумеется, подметать не стал. Вместо этого он, тихо ругаясь сквозь зубы, ушёл из деревни и ещё немного побродил вокруг. Потом зашёл в апельсиновый сад и без особого стеснения по этому поводу сорвал несколько плодов и с удовольствием съел. Диковинные фрукты юноше нравились, хотя, на его вкус, кожура у них была всё-таки слишком толстой.
Решив на следующий день с самого утра отправиться к вулкану, чтобы успеть побывать там и вернуться обратно до темноты, Вернер пошёл домой. Но там его окончательно доконало безделье и мыслями он обратился к словам Сохо об огне:
«Что я делаю и могу ли заставить, значит...»
Пламя заплясало на кончиках пальцев, отбрасывая на стены причудливые тени.
«Ну... Я и правда вроде не приказываю. Но вот сейчас, допустим, если захочу, чтобы огонь горел сильнее...»
Пламя стало ярче. Оно и правда не сказать, что прямо уж повиновалось, но будто следовало движению его воли и намерения. Эта мысль была для юного заклинателя новой. Он прислушался к своему ощущению огня и вместе с тем попробовал заставить... нет, теперь он уже и сам чувствовал, что это совсем неподходящее слово... но ещё не мог подобрать другое... Попросить? Убедить? Нет, всё не то...
Пламя стало ещё сильнее, но что-то очень важное всё равно ускользнуло от внимания юноши. Зато теперь он хотя бы понимал, что оно есть.
В дверь постучали.
— Открыто, можете зайти, — громко сказал Вернер, не отрываясь от своего занятия.
— Всё в порядке? — несмело спросила заглянувшая внутрь девушка, глядя на огонь в его руке.
Юноша молча кивнул, по-прежнему не желая отвлекаться. И всё же что-то в ауре вошедшей привлекло его внимание — она была явно чем-то очень обеспокоена. Вернер погасил пламя и ответил:
— У меня всё нормально. Что-то случилось? Прости, не знаю твоего имени...
— Джагат. Учитель Сохо просил найти тебя...
— Учитель? Так ты тоже заклинательница? Не видел тебя раньше...
— Я... только учусь, — смутилась Джагат. — Но мне ещё далеко до тебя. Я пока что совсем плохо понимаю огонь...