— Ну, все, на сегодня мне хватит, — со смехом сказала она Сеолару.
— Тогда позволь проводить тебя в твою комнату.
Он поднял со столика маленькую, защищенную стеклянным абажуром масляную лампу, взял Молли за руку и провел ее в одну из дверей с правой стороны зала. Дверь открывалась в холл, а не в комнату, как ожидала Молли. Из четырех дверей слева Сеолар выбрал последнюю:
— Если утром будет солнце, то в этой комнате ты насладишься им лучше всего.
В камине уже потрескивал огонь — единственное освещение этой уютной спальни. Кто-то снял покрывало с узкой кровати, разложил толстую хлопчатобумажную пижаму и белые, пушистые шлепанцы.
— Откуда здесь взялась одежда? — удивилась Молли.
— Мы всегда держим в запасе все необходимое, — объяснил Сеолар, стоя в дверном проеме и наблюдая за гостьей. — Вероятно, у нас есть все, что тебе требуется. Или чего захочется.
При этих последних словах голос его слегка изменился. Молли прекратила разглядывать свою милую келью и обернулась к Сеолару.
Он продолжал ее рассматривать, и этот настойчивый взгляд, встретившись с собственными ее глазами, вызвал у нее странную, но приятную дрожь. Она все же смогла улыбнуться, надеясь, что он не заметит, как трепещут ее губы.
— Приятно сознавать это.
— Если тебе потребуется… ну, что угодно… моя комната напротив.
Не находя нужных слов, Молли кивнула. Он постоял еще секунду, потом, казалось, принял решение и поклонился:
— Спокойной ночи, Молли.
— Спокойной ночи, Сеолар.
Он вышел, мягко притворив за собой дверь. Молли тупо ее рассматривала, пытаясь разобраться в собственных чувствах и как-то примириться с произошедшим сию минуту.
А что в действительности произошло? Неужели он дал ей понять о возможности союза между ними? Сделал ли шаг ей навстречу? Упомянул ли о том, что его комната напротив, только для информации? Или это приглашение?
Захочет ли она… сможет ли заинтересоваться таким предложением, если он когда-либо его действительно сделает?
Он — не человек, сказала себе Молли. Однако на этот аргумент ответ очевиден — она и сама теперь не совсем человек. А может быть, ее короткие и не слишком успешные связи с мужчинами обрывались не потому, что мужчины были плохи или она сама какая-то не такая? Может, она просто искала партнеров не там, где нужно? Может быть, в Сеоларе она найдет свой шанс, который прежде от нее ускользал?
— Может быть. Но не сегодня, — прошептала Молли, натянула слишком просторную для нее пижаму, взобралась на узкую кровать и тотчас уснула под треск огня и сладкий запах горящего дерева.
— Я не говорила, что умею играть в шахматы, — сердито заявила Лорин. — Просто знаю, как двигать фигуры.
Питер рассмеялся.
— Ну… у вас все равно неплохо получается. — Он снова расставил фигуры на доске.
— Может, лучше в шашки? Там у меня хоть шанс будет.
Возившийся у ее ног Джейк поднял голову и забормотал:
— Мозет, лусе в саски? Мозет, лусе в саски? Мозет, лусе в саски? Мозет, лусе в саски?
— Или никакого шанса? — продолжала Лорин.
Питер смотрел на Джейка и улыбался. Джек катал линейкой по полу рулон бумаги для дактилоскопии.
— Я бы уже с ума сошел, а вы — ничего, — усмехнувшись, сказал Питер.
— С малышами всегда так, — согласилась Лорин. — А у вас есть дети?
— Наверное, сначала надо завести жену, а здесь мне никто не нравится. Во всяком случае, до сих пор я не встречал девушки, о которой мог бы задуматься.
— Ищете королеву красоты или хорошую кухарку?
— Ни то, ни другое, — снова усмехнулся Питер. — Ищу девушку, которая прочла за последний год больше трех книг без картинок, которая понимает разницу между черной дырой и красным карликом и которая не начинает каждое предложение со слов «Как бы».
— Вы разборчивы.
— Да. Мне хочется иметь детей, но пока еще об этом даже думать рано.
— По крайней мере, вы знаете, чего хотите.
Он хмыкнул.
— Сейчас я хочу только одного: чтобы позвонил босс, сказал, что он уже на месте и что все в порядке.
— Это было бы чудесно. Интересно, почему он молчит?
— Не знаю. Однако если он не даст о себе знать еще пятнадцать минут, я думаю, мне стоит спрятать вас с Джейком на заднем сиденье нашего лимузина и поехать посмотреть, в чем дело.
Лорин бросила взгляд на часы.
— Не хотите ему позвонить?
Питер покачал головой:
— Если он вышел из машины с рацией и сейчас занял позицию, где ему нужна тишина, а я нарушу радиомолчание, это может его погубить.
— Но в таком случае он бы выключил рацию?
— Смотря по ситуации. В любом случае подождем пятнадцать минут.
Эрик свернул на грунтовку к ферме Таккера, на которой еще двадцать лет назад занимались производством хлопка и табака. Однако после смерти последнего Таккера ферма пришла в упадок и потихоньку разрушалась, пока свора наследников сражалась из-за завещания. В конце концов победившая сторона продала почти всю землю, а на дом охотников не нашлось. Теперь, чтобы привести этого монстра, сооруженного еще до Гражданской войны, в пригодный для жизни вид, потребуется целое состояние.
Дом — точнее, то, что от него осталось, — стоял довольно далеко от дороги в куще ореховых деревьев. Плети пуэрарии затянули деревья и дом, создавая иллюзию увитой плющом респектабельности, на которую это заброшенное жилище вовсе не имело права.
На участок вели две дороги: центральная подъездная аллея, приближение по которой будет просматриваться из дома, и дорожка к заднему крыльцу, петляющая среди густых деревьев вдоль соевого поля. Если действовать в соответствии с логикой, он должен выбрать короткий путь по открытой дороге. Но, сидя в машине и рассматривая крышу дома и щит из ореховых деревьев, Эрик чувствовал, как у него мурашки бегают по телу и желудок сжимается от страха. Пожав плечами, он свернул на кружной путь.
Каждый шериф, которому удалось достаточно долго прожить, знает, что временами необходимо прислушаться к этому тихому голосу в самой глубине сознания. В данный момент этот самый голос просто вопил, что в звонке Эрнеста Таббса что-то не так. Нервы Эрика были так напряжены, что он мог бы сыграть на них, как на скрипке. Он снова и снова прокручивал в голове тот звонок. Эрнест явно был не в себе. В голосе звучал страх и напряжение, казалось, он сейчас сорвется и завопит.
Эрик вспомнил Эрнеста, спокойного, флегматичного, проведшего долгие годы на охоте за оленями, голубями и другой живностью в местных болотах и дюнах. За все время, что Эрик его знал, Эрнест ни разу не выглядел напуганным чем-либо, за исключением несчастий, которые проходят по ведомству сентинелов. А звонок был такой, будто Эрнест нашел тело и расклеился, как пятнадцатилетняя школьница. Обдумав ситуацию, Эрик решил, что не может в это поверить.
Нависающий балдахин из кустового дуба, кизила и мелкой сосны был плотно оплетен пуэрарией. Растения задыхались и умирали. Пейзаж соответствовал настроению и состоянию разрушающегося дома. Серые клешни обнаженных ветвей тянулись в небо и одновременно никли к земле.
Эх, не помешала бы подмога, дюжина крепких парней.
Эрик стал было набирать номер Питера, просто чтобы дать ему знать, где он есть, но решил повременить. Надо подождать, пока он хоть что-то выяснит. Стоит по радио объявить, где находишься, все бездельники Кэт-Крика, у которых нет других забот, кроме как подслушивать переговоры на полицейской волне, сразу заявятся сюда насладиться зрелищем нового несчастья и почерпнуть новые сплетни.
Потому он направился по задней дороге, слушая, как трава шуршит по днищу машины, а сухие ветви и сучья скребут по ее бокам. Он как раз размышлял об охотниках, о том, что заставляет их добровольно забираться в подобные места, когда в глаза ему ударила внезапная вспышка света из того места, где поле переходит в лес и где вспышке взяться неоткуда.
Эрик остановил машину, вытащил бинокль и стал наблюдать. Через минуту он понял, что привлекло его внимание, а когда понял, снова ощутил спазмы в желудке. Под ветками, пучками травы, обрывками сети стоял замаскированный грузовик. Некто проделал это с большим знанием дела. Во времена службы в Национальной гвардии Эрику и самому приходилось заниматься такими вещами. Он ни за что не заметил бы машину, не ударь ему в глаза солнечный зайчик от крошечного незамаскированного участка ветрового стекла.