Лица генуэзцев вытянулись.
— Вы ещё и планируете, когда ваши финансы закончатся, ваше сиятельство? — опешил архиепископ.
— Конечно ваше преосвященство, — улыбнулся я ему, — в этом несовершенном мире я пытаюсь планировать всё.
— «Надеюсь до 1464, когда умрёт Пий II, — промелькнула у меня в голове мысль, — я ещё больше увеличу выработку и сделаю себе запас квасцов, чтобы какое-то время ещё протянуть без Тольфского рудника, ну и конечно разобраться с Ферранте, чтобы не взбрыкивал слишком уж сильно и не лишил меня ещё и своих неаполитанских месторождений».
— Тогда определённо, мы говорим о большой сумме, — архиепископ задумчиво посмотрел на меня, — которую мы сможем получить тем быстрее, чем больше верфей будут на вас работать, ваше сиятельство.
— Всё верно, ваше преосвященство, — поклонился я ему, — лучше всего чтобы все верфи Генуи работали только на меня. Чем быстрее вы построите мне корабли, тем больше я вам буду должен, отдавая равными частями каждый месяц, до тех пор, пока полностью не рассчитаюсь. Залогом же моим словам, будут доходы с моего маркизата и графства, а вы сможете переключиться на других заказчиков, получая при этом всё время стабильный заработок от меня, в виде погашения долга.
По лицам всех присутствующих было видно, что само предложение моё им очень нравится, не нравится только то, с кем ради этого придётся иметь дела. Но тут уже я предоставил им самим решать, что для них важнее принципы или деньги. Сам я не сомневался, что победит в конце концов жадность и оказался прав.
— Если мести французов не последует за то, что мы свергнем их власть, — задумчиво произнёс Просперо Адорно, — то я не против договариваться.
— Я тоже, — вздохнул архиепископ.
— Тогда сеньоры, мой дом в вашем распоряжении, — широко улыбнулся я, раскрывая руки, — всё что угодно, только попросите.
Переговоры затянулись на четыре часа, но поскольку денег хотелось всем, то мы договорились и подписали предварительный договор о строительстве пятидесяти трёх кораблей с возможностью увеличения этого числа, с рассрочкой платежей по ним каждый квартал в течение семи лет, а также залогом за всё это, если со мной не дай бог конечно, что-то случится.
— То, что не войдёт в официальный договор, — кивнул довольно Просперо Адорно, — мы обсудим уже более широким кругом, где ваше сиятельство уже может не присутствовать, поскольку это будут уже дела внутри семей Генуи.
— Синьоры! — ахнул я, — я ни в коей мере не претендую на власть или свободу Генуи, наоборот, хочу, чтобы она стала снова великой! Так что вопрос выбора Совета Капитанов, распределение власти и прочего, полностью в руках великих семей!
— Мы понимаем это и благодарны вам, ваше сиятельство, — склонил голову Просперо Адорно.
На этом наши тайные посиделки были окончены, и все встали, чтобы разойтись.
— Ваше сиятельство, а можно обсудить с вами личный вопрос? — неожиданно ко мне повернулся мужчина, и поскольку все остановились, он их заверил.
— Это личный вопрос, касающийся моей семьи сеньоры, не волнуйтесь, я не буду обсуждать с маркизом ничего более этого.
Удовлетворившись его ответом все просились со мной, а Джан Луиджи Фиески остался.
— Слушаю вас, синьор Фиески, — пригласил я его сесть.
— Я понимаю, дело весьма щепетильное ваше сиятельство, — он явно лишь делал вид, что был смущён.
— Синьор Фиески, — я приветливо улыбался ему, — я не ханжа или зазнайка, так что можете со мной говорить свободно.
— Тогда спрошу вас прямо, вам ведь понравилось моя дочь Жюльетта? — наконец разродился он.
Моё сердце бешено застучало, поскольку я думал о девушке и не один раз.
— Она была весьма мила со мной синьор Фиески, я даже позволил себе отправить ей подарок, — я остался внешне спокоен.
— Да, мы его получили и благодарны вам, — кивнул он, — так что тогда мой вопрос не должен показаться вам странным. Я слышал, что вы выдали свою содержанку замуж, за весьма достойного рыцаря.
— Это так синьор Фиески, — притворно вздохнул я, — что делать, девушки взрослеют, им нужно строить свои семьи.
— Может быть тогда вы возьмёте себе Жюльетту в качестве своей новой содержанки? — огорошил он меня вопросом, — она не прихотлива, мало ест и знает всё, что положено знать девушке её возраста для ведения хозяйства.
Если бы он сейчас мне предложил продать одну из монет, которые я ищу, я был бы и то менее удивлён произошедшим. То есть человек, по факту сейчас продавал мне свою дочь. Уроду. Карлику. Свою дочь. Просто за деньги.
Я тяжело вздохнул.
— Мы с вами деловые люди, синьор Фиески, — через силу я мило ему улыбнулся, — такое щедрое предложение наверняка не бесплатно и признаюсь, что Жюльетта мне симпатична, к тому же сейчас меня и правда некому будет одевать. Камилла выходит замуж уже через пару дней.