Александр Архипов
Истина Платона
Перевязка
«Это ж надо… такие, зараза, маленькие ручки, а как больно. Уй, бляха! Вот как можно такими пальчиками здорового мужика до слёз довести? Ну, прямо гадюка какая-то!» А о чём думать, когда из тебя нитки тянут? Ну, да! Нитки! Тянут-потянут, вытянуть, вашу маму, не могут!
— Верунь, красота моя, долго ещё? — заискивающе спрашиваю у медсестры, смахивая случайную слезу, пытаясь подхалимажем приблизить конец экзекуции.
— Товарищ майор, не дёргайтесь. Как маленький, ей Богу! На спине один шовчик снять осталось и на бочок, — сердитым голосом ответила пацанка-медсестра, звякая и щёлкая у меня за спиной блестящей нержавейкой.
— На бочок? Верок, в этой позе мы ещё не пробовали, — рисковал быть непонятым я.
Брошенный в сердцах в металлический лоток инструмент означал, что нитки из шва на спине наконец вытащены и можно ворочать офицерское туловище на левый бок. По шву на спине прошлись чем-то приятно прохладным, чуть защипало. Воздух наполнился плотным резковатым запахом, знакомым всем пьющим мужикам.
— Этиловый? — с надеждой косил я глазом в сторону военного медработника.
— Нет. Медицинский, — пискнула Верочка и, недобро улыбнувшись в зеркало над умывальником, начала медленно, миллиметр за миллиметром отклеивать пластырь со шва под правой подмышкой.
— Верка, зарр…
— Всё-всё-всё! Значит, так, Александр Васильич, боковой ещё лечим. Даже Михал Саныча звать не буду. Обрабатываю и заклеиваю, — склонившись над офицерским телом, бубнила Верочка, то и дело запахивая халатик на груди, успевая при этом с интересом поглядывать в зеркало. Смотрю — не смотрю?
А на что там смотреть? Пусть салаги-первогодки смотрят. Нам второй размер не по чину. Но девчонка, конечно, просто молодец, рука лёгкая и без серьёзного повода хирурга не дёргает, много работы на себя перетянула.
— Товарищ майор, через три дня приходите, снимем. Только старайтесь правую сторону не нагружать, не мочить и не потеть, — заклеивая незаживший шов, наставительно вещала медработник среднего звена.
— Ой, Веруська, не знаю! Пообещай тебе, а потом жениться будешь требовать. Слушай, а как у Боцмана дела? Передо мной заходил на перевязку.
— Тю! Да на вашем Боцмане всё как на собаке заживает! Зелёнкой вымазала и выгнала, а то начал мне тут… — насупила носик Верочка, но видно было по зелёным пальчикам, что зелёнку для старшего прапорщика не жалела.
Я уже начал одеваться, когда дверь в перевязочную открылась и ушастая голова санитара в очках и белом чепчике, шмыгнув носом, сказала, обращаясь почему-то к Вере:
— Майора Хмелева к телефону. Срочно. В кабинет главврача.
— Понятно, Семёнов! Не гоняй пыль в процедурной, иди уже, — прикрикнула по-хозяйски сестричка.
Дождавшись исчезновения ушей в очках, я достал из одного кармана куртки банку американской сгущёнки, из второго баночку «Пепси-колы» и поставил на перевязочный столик.
— Та не надо было… — шепнула сестричка, молниеносным движением переместив дары в нижний ящик медицинского шкафа. В шкафу что-то грюкнуло и покатилось… «Боцман расщедрился», — понял я, выходя из перевязочной и, не глядя, ущипнул за что-то Верочку. Мягкая. И тёплая.
Белкин — «Белый»
Спустился на первый этаж, подошел к двери кабинета главного и, стукнув для приличия кроссовком по косяку, вошел. Хозяина не было, но трубка телефона лежала на столе. Интересно, кто такой терпеливый?
— Майор Хмелев, слушаю вас, — как бы по Уставу представляюсь.
— Санёк, здорова! Как сам? Починили тебя? А я тебя набираю, а дежурный — командир пошёл швы снимать, — жизнерадостно обрушился на мою голову начальник разведки бригады подполковник Белкин.
— Здорова, Белый! А что со мной станется? Ты ж знаешь, на мне как на собаке, — вспомнив Верочку и зелёнку, ответил я.
— Я чего искал-то? В 14–30 жду тебя у себя в штабе. Дело есть, и познакомлю кое с кем интересным. Заодно и пообедаем.
— Есть нигде не есть! Но смотри, я не на диете, — ответил я, предвкушая «штабные разносолы».
С главным разведчиком бригады Вадиком Белкиным мы были однокашниками и дружили ещё с курсантских погон. Вадька всегда был теоретиком. Аналитический склад ума Белого, его скрупулёзно просчитанные и разработанные боевые операции спасли не одну сотню солдатских жизней. Авторитетом он пользовался беспрекословным. На оперативных совещаниях комбриг с начальником штаба во время докладов заглядывали ему в глаза, вернее, в толстые линзы очков. И, если Вадька еле заметно кивал своей умной головой в такт доклада, значит лажи не было, что поднимало настроение у докладчика и повышало доверие к докладу у слушателей. Начальство главного разведчика уважало и берегло. А проверяющие и политотдельцы старались обходить стороной по причине его неуязвимости, острого ума и способности клеить несмываемые клички и прозвища. Как то: «Жопа тараканья», «Говнюк двуногий», «Член партийный» и так далее. Кому как повезёт. И ещё неизвестно, кто кого возьмёт за вымя. Повторюсь, подполковник Белкин — краснодипломник, интеллигент, эрудит, «Отличник боевой и политической подготовки», орденоносец и очки носит. Чуть не забыл! Член партии.