Бенни! Хоть она и повидала множество мертвых тел, никто никогда не умирал на ее глазах – тем более человек, которого она знала. И ей никогда не забыть, что это могла быть она. Тропу разминировали каких-то пару часов назад; они могли прийти туда без сопровождения. Бенни мог находиться в другом месте периметра. Но кто-то решил помешать судебно-медицинской команде обследовать предполагаемое захоронение на другом конце поля. И в результате погиб двадцатиоднолетний французский миротворец. Джейн казалось, что часть ее погибла вместе с ним.
С ним – с Бенни. Только когда неделю назад их со Скоттом губы слились в поцелуе, Джейн ощутила, что откалывается от своего прошлого, накрепко связанного со смертью Бенни. С тех пор она чувствовала себя айсбергом, подхваченным течением, которое тащит его в теплые воды, и он постепенно тает. Его края смягчаются, сердцевина нагревается…
Бенни, который никогда не называл ее по имени. Она была для него «мадемуазель Олл». Они болтали на смеси французского с английским, когда в работе появлялась передышка; Бенни курил, положив руку на ствол своего М16, а Джейн пила воду – ту самую, что пахла бутылкой. Она улыбнулась воспоминанию о том, как однажды сказала ему: «По-английски ты называешь меня мисс Всё». А он ответил с мальчишеской улыбкой: «Mais bien sûr, мисс Всё Такое». Они хохотали, пока вода чуть не полилась у нее из носа, и Бенни улыбался, показывая свои чуть желтоватые от никотина, очень французские, очень молодые зубы.
– Ваш заказ готов, – произнес голос у нее за спиной.
Джейн развернулась, возвращаясь в реальность. Хозяин заведения открыл перед ней дверь.
– Всё в порядке?
Она встала, утирая с лица слезы и улыбаясь образу юноши в своей памяти.
– Все отлично. Спасибо.
Скотт вытер пар с зеркала в ванной. Хотя ему нравился его лофт в Лос-Анджелесе, он еще не привык к ванной, где вентиляция была принудительной – вместо окна в бывшем доме в Атланте. Всмотрелся в свое отражение и решил, что надо будет побриться еще раз, если уж он надеется провести у Джейн всю ночь. Он не знал, насколько чувствительная у нее кожа, но догадывался, что она такая же мягкая, как ее губы, которые он ощутил на своих, когда неделю назад они поцеловались на обочине дороги.
Бреясь, Скотт вспоминал тот поцелуй. Он прокручивал его у себя в голове много раз, но сейчас его больше всего интересовало, кто начал первый. Скотт был почти уверен, что это сделала Джейн. Она пыталась утешить его насчет дела Олстона, хотела поцеловать в лоб, или в волосы, как-то так, но тут ее губы коснулись его губ, и они соединились, как кусочки пазла – точно встали на место, – а потом их языки стали искать друг друга… Черт! Скотт пощупал подбородок. Ну конечно, порезался!
Он прижал к ранке полотенце, подождал минуту, пока кровь перестанет течь, а сам продолжал думать о том поцелуе. Он был долгий и страстный, почти отчаянный. Ему вспомнилось, как Джейн всем телом прижалась к нему, а он крепко ее обнял, и она тоже его обняла, он мог в этом поклясться. Их тела совпали так точно, как он множество раз себе представлял – с самой их встречи в Куантико пять лет назад.
Скотт помнил тот день, как сегодня. Они не просто смотрели друг на друга издалека; они сидели и разговаривали много вечеров насчет его опыта в бюро и ее благотворительной работы. Джейн была такой вдохновенной, высказывала столько идей! Она оказалась не просто ученой – но еще и яркой, любознательной личностью, каких он никогда раньше не встречал. Эти разговоры пробудили в нем физическое влечение, и все вышло из-под контроля. Сила этого влечения почти пугала Скотта. Но сейчас он был готов поддаться ему, согласиться на связь гораздо более глубокую, чем те случайные отношения, в которые он периодически вступал. Связь, которая – он допускал такое – приведет к тому, что он больше не сможет жить без Джейн.
Вот почему, говорил себе Скотт, важно, чтобы Джейн тоже воспринимала его серьезно. Может, она вовсе не к тому стремится и ее вполне устроят редкие свидания. У них не было возможности сесть и поговорить с того поцелуя, после которого он сразу уехал в Атланту. Ожидание было мучительным – ладно, он целыми днями занимался допросами, и отчетами, и проектом МОН, но вечера… Боже Всемогущий, эти вечера в номере отеля казались такими длинными, и он засыпал, вспоминая вкус губ Джейн на своих губах и видя перед собой ту родинку у основания ее шеи, по которой проводил языком… Скотт прикрыл глаза и уперся руками в мраморную столешницу ванной, холодившую его ладони. Он был на взводе от мыслей о предстоящем свидании, но еще и нервничал: такой бури эмоций он не испытывал с тех пор… одним словом, с самой юности.