Я начал проектировать детскую комнату – нейтральную по гендерному признаку, потому что, к моему удивлению, Джей не хотел знать пол. Джей. Человек, который превыше всего любил контроль. Который больше всего на свете нуждался в контроле.
Он хотел сюрприз.
Я тоже.
Он хотел, чтобы я работала меньше. Мне это не нравилось, но, учитывая, что тошнота давала о себе знать весь день, это было не совсем трудно. Я приступила к перестройке нашего дома, превратив его в настоящий дом.
Рен, Зои и Ясмин часто были рядом, помогали с украшением, их смех отражался от стен. Даже если Рен была вынуждена. Она почти не отходила от меня с тех пор, как вернулась, и демонстративно игнорировала Карсона, который часто был рядом.
На это тяжело смотреть. У них так много общего, у них было все, и в один миг не осталось ничего. Меня преследовала печаль о подруге и страх за себя. Мы с Джеем были близко к такой же судьбе.
Я не вышла из всего невредимой.
Я часто просыпалась в холодном поту, и сегодняшняя ночь не была исключением. Джей всегда был рядом.
— Кошмар, — сказал Джей, его руки держали мои запястья над моей головой. Должно быть, я боролась с ним во сне. — Ты в безопасности, — пробормотал он мне в шею, одной рукой сжимая запястья, а другой баюкая выпуклость моего живота. Так он теперь делал все чаще. Баюкал мой растущий живот. Нежно прижимался к нему губами. Бормотал что-то нашему малышу, когда думал, что я сплю.
— Вы оба в безопасности, — пообещал он.
Затем его рука переместилась ниже. Достаточно низко, чтобы я ахнула.
— Ты моя, — он провел пальцем внутри меня. — До самой смерти.
Потом он убрал палец и трахал меня, пока я не потеряла сознание. В ту ночь мне больше не снились кошмары.
В конце концов, у меня их вообще не было.
Пять месяцев спустя
Руби Грейс Хелмик появилась на свет с определенной целью. Первым человеком, которого она увидела своими широко раскрытыми голубыми глазами, был ее отец, поскольку именно он принял ее роды.
У нас не было времени добраться до больницы, лучшей в городе. Где Джей обустроил родильный зал. Врач заверил нас, что первые дети всегда рождаются с задержкой. Но врач не принял во внимание, что Руби пошла в своего отца и не собиралась позволять никому указывать ей, что делать.
В три часа утра, за две недели до назначенного срока, я проснулась от схваток. Весь день до этого я чувствовала себя не в своей тарелке. Джей, который в эти дни был очень внимателен к каждому моему движению, немедленно проснулся. Я сказала ему, что мне нужна лишь чашка чая и, может быть, немного свиных шкварков – я была чертовски помешана на них, – но потом у меня отошли воды.
Джей не паниковал. Даже когда стало совершенно очевидно, что мы не доберемся до больницы. Джей, конечно, вел себя так, будто он принимал роды каждый день, а не командовал преступным миром. Играл Дебюсси. Он тренировал меня во время схваток, позволял кричать, позволял мне проклинать его в аду, а я не церемонилась с его пальцами, держа мертвой хваткой. Он делал все это с аурой контроля, которая заставляла меня чувствовать себя в безопасности, комфортно, защищено. Но только не тогда, когда я сказала, какой он гребаный мудак из-за того, что не знал, как делать эпидуральную анестезию.
А потом появилась Руби.
Джей баюкал ее на руках, перерезая пуповину и очищая ее с величайшей заботой и нежностью.
— Девочка, — прохрипел он, переводя взгляд с нее на меня. Слезы текли по его щекам. — У нас дочь.
— Руби, — слабо прошептала я, когда он положил ее мне на грудь. Весь мир был у меня на груди.
— Руби, — согласился он, прижимая нас обоих к себе.
У Руби было много людей, готовых поприветствовать ее появление на свет в день рождения. Папа, которому я позвонила в четыре утра, измученная, лежа в моей постели, держа на руках нашу малышку – чуть позже врач пришел к нам домой, тщательно осмотрев нас обоих. Мы обе были в порядке. Ну, я не в порядке. Я рожала в своей ванной, а мой муж наблюдал весь процесс без лекарств. Мне было чертовски больно, хотя это не имело большого значения, ведь моя дочь была на руках у мужа, крепко спала, прижавшись к его обнаженной груди, и выглядела так, будто ей наплевать на весь мир.
Джей смотрел на нее сверху вниз. В нем искрилась любовь, преданность и поклонение. Казалось, у него была новая церковь. И я была совершенно, блять, не против. Потому что он вернулся. Полностью. В тот момент, когда наша дочь легла в его объятия – даже в моем пропитанном болью тумане – я увидела, как его последняя частичка вернулась ко мне.
Как только мой отец услышал обо всем, он решил сесть в машину в четыре утра и проехать весь путь до Лос-Анджелеса. Он ни в коем случае не ждал рейса, чтобы встретиться со своей внучкой. Но в этом не было необходимости, так как Джей уже послал за ним самолет. А папа даже не спорил и не ворчал по этому поводу. Он только хотел увидеть свою внучку.
Все хотели увидеть нашу Руби.
Рен, Зои и Ясмин, конечно же, были постоянными гостями, осыпая племянницу подарками, она едва лежала в своей кроватке, всегда была в чьих-то объятиях. Хотя в основном держал ее только Джей. Он не хотел отпускать свою дочь и хмурился на любого, кто держал ее на руках слишком долго. Кроме меня, конечно.
Джанет приехала в тот же день, что и папа, всего через несколько часов после него, что было странным, поскольку я написала ей только накануне вечером. Я долго не спала и полна гормонов, но я была почти уверена, – что-то не сходится. Хотя я быстро все поняла, когда все пили чай, а я кормила Руби.
— Ты переехал сюда? В Америку? — я разинула рот.
Джанет улыбнулась и кивнула, слегка погладив Руби по голове.
— Переехала.
Я уставилась на нее.
— Почему?
Она посмотрела туда, где мой отец и Джей курили сигары на балконе.
— Потому что, моя девочка, любовь заставляет совершать безумное дерьмо.
Я моргнула.
Мое сердце расцвело.
— Мой папа? Ты любишь его?
Она повернулась ко мне, приподняв брови.
— Конечно, я чертовски люблю этого человека.
Джанет. И мой отец. Как я могла не заметить?
О, потому что я была занята беременностью, похищением и помогала своему мужу найти дорогу обратно ко мне, вот почему.
Но все же.
Я не видела самой замечательной вещи в мире. Ну, второй после моей дочери. И мужа.
Мой отец нашел любовь.
Так что да, день рождения Руби был чертовски насыщен событиями.
А я, только что родившая и все такое, поняла, что все вокруг галдят. Джей, будучи Джеем, заметил, что я в шоке, и выгнал всех до единого без извинений. Он всегда хотел быть наедине. И я тоже.
Тяжело опираясь на Джея, я наблюдала, как Руби мирно спит в своей люльке рядом с нашей кроватью. Я никогда в жизни не видела ничего более прекрасного. На ее крошечной головке виднелись редкие темные волосы. Я уже знала, что она пойдет в своего отца.
— Если бы это был мальчик, я бы лучше знал, что делать, — прокомментировал Джей, говоря тихо, стараясь не разбудить ее. — Я бы научил его, как быть сильным, как защищать себя, свою мать, как быть тем человеком, которым я не стал, — он посмотрел вниз на маленькое сморщенное, пухлое, идеальное личико нашей дочери. Мое сердце раскололось от любви и страха, сквозивших в его взгляде.
Я пошевелила рукой, чтобы обхватить его челюсть, которая казалась такой крепкой, как гранит, но в моих руках была хрупкой, как яичная скорлупа.
— Ты покажешь, как она заслуживает любви, — прошептала я. — Ты покажешь, что на этой земле никогда не будет человека, который будет любить ее сильнее, чем отец. Ты научишь ее наносить удары. Как приготовить Фетучини. Научишь ценить классическую музыку. Любить поэзию. Ты научишь ее тысяче и одной вещи.
Джей посмотрел на меня.
— Точно так, как учила меня ее мать. Тысяча и одна вещь.
Мои глаза наполнились слезами, когда морской бриз просочился в окна.
========== Эпилог ==========