Он подошел к окну, резко раздернул занавеси и вздрогнул от неожиданности.
— Ой!
— Что за черт?
Неизвестно, кто больше испугался, он или же хорошенькая рыжеволосая девушка, абсолютно ему незнакомая. Она стояла за портьерами и невольно ойкнула, когда они вдруг резко раздвинулись. Не на этот ли раритет намекал Зигмунд? «В вашей комнате есть нечто лучшее». Ай, угадал! Юное создание с глазами, сравнимыми разве что с переспелыми вишнями и таким же темным, округлым ротиком, спелым, сочным, с аппетитной запекшейся корочкой губной помады. Не говоря уже о рыжих кудрях, похожих на гору пружинок, в беспорядке вываленных на голову девушке. Ей лет двадцать, не больше. Юная и хорошенькая. И пахнет от нее то ли булочками с корицей, то ли еще какой-то сдобой. Сладко и навязчиво, так, что пробуждается зверский аппетит. Само очарование!
— Ты кто такая? — строго спросил он. — А ну, выходи на свет!…
Аперитив
…Субботнее утро выдалось мрачное, что вовсе не удивительно для ноября. Дождь кончился еще вчера, но небо по-прежнему было затянуто тучами. Он потянулся, посмотрел сначала в окно, потом на часы. Половина десятого! Проспал! А почему Елизавет Петровна его не разбудила? Мгновенно вскочил и побежал в ванную комнату. Через пятнадцать минут он уже сбегал по ступенькам, приглаживая волосы.
К его удивлению, за столом, по-прежнему накрытом в парадном зале, но уже к завтраку, сидел один-единственный человек. Невозмутимый Федор Иванович Сивко.
— Доброе утро, — сказал Сивко без всяких эмоции и принялся намазывать масло на тост. Потом положил сверху ломоть ветчины и с аппетитом стал есть.
— Утро доброе.
Словно из-под земли вырос Зигмунд и предложил:
— Чай, кофе? Омлет, яичницу с беконом, овсянку?
«Сэр», — невольно улыбнулся он. Обитатели замка начали его забавлять.
— Яичницу с беконом и кофе, — сказал, покосившись на Сивко. — А где остальные?
— Дмитрий Александрович к завтраку еще не спускались, — позволил себе реплику Зигмунд.
— Что странно, — заметил Сивко. — Я знаю, он рано встает.
Словно в ответ на его слова в зале появился Воронов. Подтянутый, энергичный, похоже, давно уже на ногах, то ли пробежку совершал, то ли в тренажерном зале разминался.
— Доброе утро, господа. Зигмунд, мне крепкий горячий кофе. Очень крепкий и очень горячий.
Зигмунд тут же исчез.
— Как спалось? — спросил Воронов словно бы для проформы. По долгу гостеприимного хозяина.
— Отлично! — ответил он за обоих.
Едва появился Зигмунд с кофейником, в зал вошел Иван Таранов. Он был теперь в светлом джемпере и модных джинсах и так же хорош в повседневной одежде, как и в дорогом костюме. Темные волосы уложены, волосок к волоску, будто бы перед тем, как спуститься к завтраку, красавец полчаса провел перед зеркалом.
— О! Почти все в сборе! — сказал Таранов с энтузиазмом и потянул носом: — Кофе! Крепкий, горячий кофе! Я без него свое утро и не начинаю!
Зигмунд тут же налил ему кофе и предложил яичницу с беконом.
— С удовольствием! — сказал Таранов. — У меня с утра зверский аппетит!
— Как спалось? — равнодушно спросил Сивко.
— Неплохо. Но часов до двух ночи мне мешали привидения.
— Привидения? — удивился Воронов.
— А что, нет в доме таких?
— Это новый дом. Я сам его строил. Какие здесь могут быть привидения? — пожал плечами хозяин.
— Ночью кто-то ходил по дому, плакала женщина. А потом смеялась. У тебя в замке отличная акустика, — пожаловался Таранов.
Зигмунд при этих словах вздрогнул и пролил кофе, а он невольно покраснел.
— В доме три женщины, — задумчиво сказал Дмитрий Воронов. — Елизавет Петровна, Бейлис и Эстер Жановна, экономка. Интересно, которая из них плакала, которая смеялась, а которая крепко спала?
— Моя жена спала, — поспешно сказал Зигмунд. — Не сомневайтесь.
— Смеялась девчонка еще, — задумчиво сказал Таранов. — Так звонко, заливисто, я даже позавидовал, ей-богу!
— Это Бейлис перепила, — усмехнулся Сивко.
— А завидовал ты чему? — спросил Воронов.