- МОРФЫ?! - взгляд Энн напоминал взгляд лягушки смотрящую на ужа.
- Маисовый полоз! Как же я раньше не подумала об этом,- Энн вскочила и возбужденно начала строить какие-то догадки внутри себя.
-Это их сородичи или предки на земле. Небольшие. Да и Хендр не велик. Могут подстраиваться под окружающую среду, кроме того селекционируются и разводятся в неволе. Возможен гибрид со многими змеями, при этом перенимают окрас другого вида. На земле они есть даже бесчешуйчатые.
Возбуждение Энн нарастало всё больше и больше.
- Не может быть! Ведь этот народ просто живет среди людей, сохраняя все свои качества, выживая и размножаясь таким образом. Вот это безобидные домашние змейки!!!
Энн с недоумением смотрела на Виирда:
-Ты знал об этом? Знал, что этот народ живет на Земле?
-На Земле живут многие существа, которые умеют и даже не умеют менять ипостась. Просто люди об этом не знают. Вспомни хамелеонов, бородатых агамов или леопардовых гекконов. Они же тоже морфы,- Виирд смотрел на Энн. Внутри нее все кипело будто - бы она раскрыла всемирный заговор против людей.
-Энн Земля создана Творцом не только для людей.
-Да, ты прав,- пыл Энн немного поутих. Но теперь она знала, кем является Хендр и степень его опасности для других здесь.
-Энн, если кто-то узнает, что он метаморф – его казнят на месте. Это прописано в законе Барнарда много веков назад.
Королева задумалась, а потом решила уточнить вопрос служения королеве подданных любой планеты.
-Виирд, я думаю, мы решим этот вопрос. Но он должен принести мне клятву верности и преданности.
-Но он не житель Барнарда?
-Он родился здесь. Значит, земля Барнарда приняла его и позволила выжить. И он не может покидать территорию Терры, ни под каким предлогом с сегодняшнего дня.
Энн снова задумалась.
-Назначь-ка его главным детективом и агентом по надзору. Это будет для него интересно, и мы многое будем знать.
- Жизнь моя, он с первого дня нахождения здесь занимается этим.
-И пусть Восточный базар будет в его ведении. Это место на Земле является источником и центром криминального мира. Они должны быть под нашим наблюдением и контролем.
Энн понимала, что уже нет ни времени, ни возможности больше оттягивать встречу с советом конфедерации континента Альтарии, где правили нагайны. Там не было магии, а правил гений ума и технического прогресса.
Но ей хотелось насладиться жизнью этого мира, этой природы, которая еще была жива, благодаря дальмарам и их возможностью возрождать её.
Уйти от них, не простившись, девушка не могла. Она не знала, когда она сможет вернуться в этот мир, в этот уголок нового зарождающего мира, в котором было намешано все – магия Натхаира, сила природы Барнарда , технический прогресс Альтарии и женственность Терры, принесенная в этот мир с Земли.
Лес Терры возрождался и очищался. С каждым днем он становился все более живым и зазывающим. В нем звучали песни птиц, журчание ручьев, пляски ветра в шелесте листвы и легком покачивании цветов.
Энн вышла на поляну, поклонилась дальмарам, нынешним хозяевам леса и попросила разрешения войти в их владения.
Ветер с силой зашуршал листвой деревьев, наклоняя тонкие ветви и молодую поросль. Казалось, что деревья отвешивают девушки ответный поклон.
Энн обдал аромат цветов, ягод, меда и чего-то не уловимого, но такого знакомого и притягательного. Это приглашение от дальмаров насладиться плодами леса, который уже готов делиться ими с теми, кто возродил в нем жизнь, вернул его народ, наполнило обычную земную женщину ностальгией о той жизни, в которой леса, горы, пустыни были смыслом жизни.
Энн в раздумье шла по лесу, наслаждаясь его силой, вдыхая ароматы и запоминая его звуки.
В лесу стояла настоящая благодать. Деревья одеты в разноцветное убранство, мягкая трава стелется по земле. Её поражала яркость листвы этого леса и величие деревьев. Цветовая гамма листвы в отблеске светила переливалась от нежно перламутрового до темно - бардового. Даже осеннее многоцветье на земле не могло сравниться с этим величием. Но в тоже время, будто какой-то художник создавал основную линию, канву этого хаоса цвета, который звал, кричал – увидь меня, посмотри на меня.
Воздух, напоенный запахом трав и разогретой солнцем древесины, звенел в лучах полуденного светила.