- Только любовь может вернуть её в этот мир прежнюю,- пронеслось то ли в голове, то ли в подсознании, то ли откуда-то извне.
-Любовь? В этом мире нет любви и наги разучились любить не только друг друга, но и своих избранных и детей,- хану ол упал на колени, в понимании того, что они потеряли её навсегда.
Рэйм смотрел потерянным взглядом на происходящее и не мог поверить в то, что для него оказался самым ценным этот год, прожитый рядом с этой девочкой, чем тысячи лет до этого.
А Сила билась в Энн все сильнее и сильнее, пытаясь найти выход и готовая разорвать плоть, оболочку, которая её сдерживала. Девушка металась по постели, а ощущала себя то в пустыне, то в непроходимых лесах Амазонки, то в недрах льдов и везде ей не хватало воздуха. Ей хотелось в лес, в горы. Но что-то или кто-то её сдерживал и не пускал туда.
Так прошел день, который не принес никаких изменений. Всем казалось, что, если трансформация закончится, то перед ними предстанет неимоверно сильная нагайна, способная моментально разорвать всех вокруг. Но страшнее было не это, а то, что она никогда не сможет вернуться под контроль человеческой сущности. Это будет не подлежащая контролю машина для убийства.
Только сознание Энн начинало немного освобождаться от дурмана, и в него ворвалась мысль:
- Я что умираю? Эх, жаль, что не побывала еще раз в Запретном лесу. И мысль снова растаяла, а перед ней предстали снова раскаленные пески, перенасыщенные влагой джунгли и воздух трескучий от мороза.
Она была только там, где было сложно дышать…
А так хотелось сделать хотя бы один вдох. Вдохнуть полной грудью, насладиться вкусом леса и горного воздуха… Потихоньку в ней всплывали все известные дыхательные практики. Она вспомнила, как нужно дышать на морозе, как в песках, джунглях при длительной ходьбе. Вдох- шаг левой ногой, выдох- шаг правой ногой. Через несколько часов все поняли, что дыхание стало спокойнее и равномернее, как будто она шла в гору и сохраняла размеренное дыхание, берегла кислород.
-Запретный лес,- тихо раздалось в тишине. Хочу в Запретный лес. Отнесите меня туда.
Леандр растерянно посмотрел на жену, которая ни на минуту не отходила от дочери и не выпускала её руки. Она гладила её волосы, расчесывала их и что-то говорила, говорила или рассказывала ей.
За это время никто ни на минуту не сомкнул глаз. Это не был страх от неожиданного события. Это была безусловная любовь матери перед страдающим ребенком.
И это было робкое зарождение новых чувств в этом мире, суть которых они еще не понимали и не принимали в себе.
Евангелина посмотрела на мужа и кивнула головой. Последняя просьба умирающего это закон для живущих, даже если она грозит тебе смертью.
Леандр взял дочь на руки и сам, закрыв глаза, переместился туда, где ни ступала нога ни одного нага многие века. Он уже мысленно сам простился с жизнью, но ради дочери он был готов расстаться с ней, как сделал когда-то его отец.
Наг, Правитель этого мира стоял в преддверии места, проклятого всеми нагами, с единственной дочерью на руках. Он готов был погибнуть сам, но не отдать её на растерзание этого леса.
- Положи меня,- пронеслось в его голове.
-Поблагодари Дальрам за то, что он позволил прибыть нам сюда снова,- услышал наг.
Снова?- эти слова удивили его, но он не смел ослушаться дочь.
Опускаясь на колени, Леандр почувствовал, как жизненная сила стала утекать из него.
-Вот и все…, пронеслось в голове.
-Папа, не бойся, расслабься. Твоя сила сейчас вернется, только преодолей страх и позволь ей течь сквозь тебя,- прерывистый свистящий надрывный голос дочери звучал в его голове,- И положи меня, наконец.
-Дальрам! Хозяин! Князь! Помоги мне или забери к себе,- еле прошептала Энната.
И тут из леса вышел молодой мужчина, не похожий ни на человека, ни на нага.
Это было что-то среднее между ними. Ростом чуть повыше Эннаты, такой же худощавый, но жилистый, глаза раскосые с отблесками солнца и травы. На солнце они были зелеными, а в тени – янтарными. Волосы курчавые, до плеч такого же янтарно- каштанового цвета, сквозь них пробивались два небольших рожка. На руках по четыре пальца. Ноги обуты в кожаные мягкие сапожки и было понятно, что на ногах трехпалые копытца. Одет он был в домотканную травяную рубаху и такие же штаны. Поверх рубахи - меховая жилетка, украшенная кожаными вставками, которые изображали какие-то символы.