— В борделе не думают о девушках, такие отвары опасны, — пояснила она, недовольно поджав губы.
— Тогда ладно, спасибо, — искренне поблагодарила я, радуясь, что и просить не придется. Вилья не выгоняла меня, я так и осталась наблюдать за работой настоящей знахарки. А осмелев начала задавать вопросы. Вилья спокойно отвечала, иногда улыбаясь, когда я спрашивала что-то совсем уж глупое на ее взгляд.
Просидев у нее несколько часов, я вернулась в особняк и отыскала настоящую сокровищницу — библиотеку. Вот только Валери не пустила меня, сообщив, что сначала нужно получить разрешение вита. Которое она обещала испросить сегодня же. Видя мое расстройство, Валери дала мне одну из своих книг. Очередной женский роман, но выбирать не приходилось. Даже в романах давалось хоть небольшое представление о жизни Вудрии.
В целом, в особняке было бы неплохо, если бы не хозяин этого самого особняка. У меня начал формироваться свой распорядок дня. Завтракала я теперь на кухне в веселой компании прислуги и конюхов. Все они были людьми, потому отнеслись ко мне тепло и с сочувствием. А в свете того, что узнали о моей потере памяти, старались опекать и рассказывать о мире как можно больше.
Так я не без облегчения узнала, что страна процветает, царит мир и покой. Это мне повезло познакомиться с неприглядной стороной жизни. Сюзерены не обременяют население чрезмерными налогами, ведь страна итак богата полезными ископаемыми. Но больше меня поразило отношение населения к лесу. Точнее к Великому лесу. Люди верили, что лес живой и имеет свою волю. Закрытой страна была именно из-за леса, в котором хранилось множество магических мест. Население страны в свою очередь всячески защищало лес и его обитателей. Потому в стране негативно относились к чужестранцам, которые могли пожелать получить больше власти за счет богатств, хранящихся в глубинах Великого леса.
Первое время я скептично относилась к вере населения и в то же время поддерживала, вот бы на Земле так охраняли леса. Но все же громады леса будили в глубине моей души почтение, желание защищать. Лес по-прежнему манил меня, но теперь я была заперта в особняке.
После шумного завтрака я отправлялась в домик Вильи, чтобы помочь ей либо с формированием отваров, либо с работой в саду, где у нее росло множество редких растений. Вилья относилась ко мне тепло, много рассказывала о травах, отварах. Там на Земле, у меня не было бабушки, и я обретала эту связь в Вилье. По крайней мере, именно так должна вести себя бабушка. Делится мудростью, давать советы, обучать, отогревать душевным теплом. Мне кажется, и Вилья начинала относится ко мне, как к внучке.
А после обеда я заседала в библиотеке за книги, пытаясь впитать в себя как можно больше знаний о мире. В частности, я узнала о печатях. Как я уже знала, печати — это своего рода паспорт, который получает каждый гражданин по достижении 16 лет. Магически в нее вносятся данные о человеке, вплоть до зарегистрированных им правонарушений. Если 16-летний гражданин отказывался наносить печать, то его ссылали в соседнюю страну, где было легче получить гражданство. Лица старше, лишенные печати или самовольно избавившиеся от нее были вне закона и подлежали суду. Как правило, это были разбойники, сбежавшие из тюрем или незаконные эмигранты.
Печатей было несколько видов: печать сюзерена с гербом сюзерена, дающая гражданство; сам сюзерен получал печать рода при инициации магической силы; король тоже имел печать Источника; также были печати эмигрантов. Печати греха (как у меня), ставились преступникам, которых взяли под опекунство. Они применялись, как правило, к аристократам, когда суду подвергался весь род, чтобы не судить фактически невиновных членов рода. Преступник, взятый под опекунство, потом мог войти в род опекуна, либо получить печать сюзерена и обрести свободу. Таким образом опекун обогащал свой род новой кровью с возможной примесью магического дара. Сам опекаемый так избегал позора и лишения титула.
Отдельно шли печати магов. Маги являлись привилегированными членами общества. После проявления в них сил, печать сюзерена сменялась печатью силы мага. Маги были свободны от большинства законов и обязанностей перед родом.
Главное, что я узнала, что печати ставятся добровольно. Дрейсон пошел против закона, поставив мне вместо печати сюзерена, печать греха. Кроме того моя печать не содержала всей необходимой информации кроме имени и имен родителей, ведь информация считывается магически. Оставался вопрос, зачем Дрейсон выбрал именно печать греха? Я бы ушла с ним из борделя в любом случае, на любых условиях. Но он предпочел поставить печать. Чтобы привязать меня к себе? Печать сюзерена сделала бы меня свободной. С печатью греха же, даже, если удастся сбежать, меня снова вернут Дрейсона, как опекуну.
Иногда я ходила в конюшни или псарни, чтобы побыть с животными. Тогда я и узнала о Видящих. Точнее попыталась познакомиться с одним из них. Тимох был невысоким коренастым мужчиной лет 35. Всегда угрюмый, в широкополой шляпе, скрывающей рыжеватые волосы.
— Здравствуйте, мне кажется, лошадь беспокоится, — я подошла к только пришедшему Тимоху, зная, что он следит за здоровьем животных. Пегая кобылица меня сильно беспокоила, казалась уставшей, отказывалась даже от яблок, которые очень любила.
Тимох словно нехотя перевел свой взгляд на меня. Смотрел в мои глаза, пронзительно и очень долго. Меня и саму удивили глаза мужчины. В светло-серой радужке проявлялись зеленые прожилки. Впервые такое видела. Моим глазам все удивлялись. И даже разок спросили, не Видящая ли я. И теперь я поняла, почему.
Так ничего не сказав, Тимох отвернулся и отправился в конюшню. Позже оказалось, что у кобылицы воспалилась десна. Вот только об этом я узнала от конюхов, Тимох со мной так и не заговорил.
Некоторое время я обижалась, думала он брезгует разговаривать с любовницей вита. А потом мне пояснили, что все Видящие такие, не от мира сего. В них проявляется искра силы Зеленого источника. Самые сильные из Видящих способны даже слышать волю Источника. Потому Видящие все же ближе к лесу, чем к людям. И потому столь нелюдимы.
Некоторое время я все же безрезультатно пыталась его разговорить. Мне было очень интересно узнать о животных, об уходе за ними. Но Тимох чаще всего меня игнорировал. Но потом случилось нечто странное.
Мы с Вильей возились в ее саду. Солнце еще не успело достигнуть зенита и скрывалось за облаками. Я рыхлила землю вокруг серебряных колоколец, редкого и довольно вредного растения, но чудодейственного в лечебных отварах. Внезапно сознание буквально прошило болью и мольбой, но не моей, чужой. Кто-то звал меня и просил о помощи.
— Вилья, — я бросилась к женщине, чуть ли не плакала. — Там… Там кто-то зовет… Помощь… Нужна помощь… — мои пальцы судорожно сжались на ткани платья Вильи. Я тянула ее к ограде, каким-то шестым чувством зная, что там находится тот, кому нужно помочь.