Но пока Фэд играет в грибного соблазнителя, вся остальная команда вынуждена замереть в ожидании. И сколько оно еще продлится — неизвестно.
Прикрываю глаза и давлю желание пойти к Ши. Оно проходит по позвоночнику раскаленной волной, причиняет боль. Мне физически необходимо прикоснуться к девчонке, но куда важнее, чтобы она была в полном порядке после пробуждения.
Воспоминания о том, как Ши доверчиво льнет к рукам и просит «еще», превращают доспехи самоконтроля в изношенные лохмотья, но я цепляюсь за них из последних сил. Ничего со мной не случится, если она проведет немного времени в отсеке регенерации.
Для перестраховки.
Ворон недовольно возится внутри и, вырвавшись из груди зеленым вихрем, устраивается на спинке кровати. Желтые глаза горят неодобрительно, но я только отмахиваюсь.
— Что ты понимаешь? — ворчу в потолок и прикрываю веки. — Пусть отдыхает.
— Кар! — звук получается таким громким, что мне кажется — весь корабль услышал.
— Клюв захлопни. Зла ей, что ли, желаешь?
Ворон склоняет голову набок и совсем по-человечески тяжело вздыхает.
От тихого писка дверного замка птица подскакивает в воздух и врезается в меня с такой силой, что перехватывает дыхание. Потерев грудь, я сдавленно сыплю проклятиями в сторону неугомонного ворона и замираю всего в шаге от выхода.
— Кого еще нелегкая принесла? — набираю код разблокировки, а другую руку держу на дробовике. Привычка. Ничего не могу с этим сделать, даже если знаю, что вокруг нет врагов.
На пороге с ноги на ногу переминается Ши. Стоит только ее вспомнить, как вот вам, пожалуйста.
— Ты почему не в капсуле?
Пытаюсь говорить строго, но на самом деле я до колик в животе рад ее видеть. Только бы не начать дебильно улыбаться.
— Не могу я там, — она передергивает плечами и ежится, — боюсь заснуть и снова…
Я без лишних слов отхожу в сторону и позволяю ей войти. Каюты здесь достаточно просторные для одного, но для двоих пространства маловато. Не к месту мелькает мысль, что койка слишком узкая, и если спать на ней вдвоем…
Ты не будешь с ней спать, дубина! Ты отправишь ее в медблок!
Ворон ворочается под ребрами, и я физически ощущаю его возмущение. Кончики пальцев покалывает от соблазна прикоснуться к загорелой коже, запутаться в медных локонах; знакомый родной запах просто выбивает почву из-под ног, и я разрываюсь надвое между беспокойством о состоянии девчонки и желанием разорвать в клочья опостылевшую рубашку, чтобы добраться до тела, огладить метки.
— Ши…
— Закрой дверь, пожалуйста.
Она располагается в небольшом кресле у стены, кажется такой беззащитной и трогательной, что я, не раздумывая, выполняю тихую просьбу. Писк замка еще как-то проникает в затуманенный рассудок, а вот несколько шагов по комнате в памяти совершенно не откладываются; и через мгновение я уже слушаю мягкий шепот Колючки, сидя на полу и положив голову на острые девчоночьи колени. Тонкие пальцы гладят мои волосы, перебирают завитки на затылке. Это настолько приятно, что хочется зажмуриться.
— Спасибо, — вдруг говорит Ши.
— За что?
— Ты пришел за мной.
— Разве могло быть иначе?
— Ключ был в ваших руках. Миссия выполнена. Вы спокойно могли улететь, ведь потери неизбежны, а цель важнее одного человека.
— Фэд не бросает своих людей.
— Никогда?
— Никогда.
Поднимаю голову и ловлю ее взгляд. В нем много всего намешано. Странная тоска и боль, благодарность, жажда и непонятное мне сожаление. Чуть подрагивают губы, будто девчонка вот-вот заплачет.
— И я дорогих и любимых людей не бросаю, Ши. Я вообще никого не привык бросать в беде. Ясно тебе?
Она всхлипывает и трет щеку тыльной стороной ладони, прячет слезы, отворачивается, замыкается в себе. Мне кажется, что Колючка готова вскочить и дать деру, но я перехватываю ее руки и отвожу от лица. Тяну на себя и заставляю положить горячие ладони мне на плечи. Рубашка совсем не спасает от обжигающей силы их прикосновений.
Даю себе волю и пробираюсь под ткань, скрывающую от меня столь желанное тело, ощущаю пальцами слабую пульсацию меток, а Ши подается навстречу, выгибается и ластится как кошка, тянется следом за руками, пытается поймать каждую крупицу ускользающей ласки.
Безумие. Абсолютное безумие!
Я совершенно на этой женщине помешан и жадно наблюдаю, как меняется ее лицо от каждого прикосновения, как темнеют серые глаза и приоткрывается чувственный рот, когда перестает хватать воздуха.
— Поцелуй… — слово вылетает, как пуля, и разбивает вдребезги все мои убеждения.