- Пожалей ребенка! – рявкнул Поль. – Неужели ты хочешь, чтобы его первым впечатлением от этого мира стало мое перепуганное лицо. Терпи! И ему скажи, пусть терпит! Скоро приедем.
- Ну тебя, - отмахнулась Лиз Бабенберг и слабо улыбнулась – схватка отпустила. – У тебя вполне себе умильная рожица. Так что сойдет, как первое впечатление. Я тут подумала, что мы еще успеем заехать за картошкой фри. Что-то есть хочется.
- Какая картошка, matrem tuam! – заорал Поль. – Это яд для твоего организма. Не смей травить моего ребенка. Говорил тебе, давай сэндвичей сделаю… так ты: не хочу, не буду, поехали скорее. А теперь ей картошка, - ворчал он, продолжая лавировать между машинами.
- Поооооль, - протянула Лиз, - ну Пооооооль…. Ну я, правда, есть хочу. Давай хоть за мороженым заедем, а? Мне же рожать! Как рожать на пустой желудок? Упаду там в голодный обморок… Сделают мне кесарево – я и пискнуть не успею.
- Не нуди! – миролюбиво сказал Поль. – Приедем в больницу – я принесу тебе и мороженое, и обед, и какао.
- В больнице вкус будет не тот! Он будет отравлен медицинскими пара́ми!
- Я сбегаю в соседнее кафе!
- Пока донесешь, пропитается! – сердито воскликнула Лиз и тут же выпучила глаза и тихонько застонала. – Mentulam Caco! Опять! Гони скорее в больницу! Сейчас прямо тут рожу!
- Да приехали уже!
Поль подогнал машину к ближайшему входу и выскочил из машины, бросив дверцу и не заглушив мотор. Он схватил первого попавшегося санитара за грудки и закричал ему прямо в лицо:
- Vae! У меня жена рожает! Face aliquid! – и стал трусить ошалевшего медика, как грушу.
Тот с трудом оторвал от себя пальцы перепуганного папаши.
- Не ори, сейчас врача дежурного позову. Моя пятерых уже родила – и ничего.
Тремя часами позднее, Лиз сидела в своей палате и радостно жевала сэндвич, запивая его какао.
- Года через полтора за вторым приедем, - сообщила она мужу.
- Ну, если только за вторым сэндвичем, - буркнул все еще бледный Поль.
- Сэндвичи отвратительные, - кивнула Лиз и откусила еще кусочек. – Отойди ты от него, он дрыхнет. Иди лучше меня поцелуй. Это я рожала.
Поль послушно подошел к Лиз и поцеловал ее в губы. Целовался он так же классно, как и год назад. Отсутствие сутаны его не испортило.
- А по-моему, ничего так сэндвичи, - он достал из кармана фляжку, сделал пару больших глотков и откусил от сэндвича жены. – А все-таки это здо́рово! Теперь нас трое? – он рассмеялся, снова поцеловал Лиз и вдруг воскликнул, почесывая затылок: - Слушай, а как мы его назовем, а?
- А как, по-твоему, мы должны его назвать? – засмеялась Лиз. – Паулюс, разумеется. Я другие варианты не рассматриваю, милый.
- Нет! Нет!! НЕТ!!! Я прошу тебя. Я сделаю все что угодно. Только давай назовем его иначе, - сделав самые умоляющие глаза на свете, Поль бухнулся на колени перед кроватью, сложив руки в молитвенном жесте.
От неожиданности Лиз уронила сэндвич на покрывало и изумленно посмотрела на мужа.
- Классное имя, ты чего? Ну… Не Ницетасом же его называть…
Полю было не до смеха. Когда-то в детстве брат Ансельм рассказал ему жуткую легенду о нечеловеческих несчастьях, которые преследуют монахов их обители, если те носят одинаковые имена. Потому аббат никогда не принимал в обитель монаха, если у них был уже брат с таким же именем.
- Лиз! Пожалуйста, - жалобно протянул он. – Ну есть же куча офигительных имен…
- О, Господи! – простонала Лиз. – Ты отец – ты и думай. Я свое дело сделала. Вон. Дрыхнет.
Она кивнула на кроватку. И в этот момент безымянный младенец приоткрыл один глаз.
- Ты прелесть, - Поль чмокнул жену в щеку. – А ты не подсматривай, - весело бросил сыну счастливый папаша. И малыш тут же сомкнул веки.
- Я прелесть, и это не обсуждается. Все. Я спать. Сам с ним возись пока! – объявила молодая мамаша и откинулась на подушку, чуть поморщившись от резкого движения. – Спаааать.
Поль посмотрел на спящую жену, потом на спящего сына, допил оставшийся во фляжке коньяк и, вытянув ноги, удобно устроился в кресле. За руль все равно нельзя. Значит, спать!
Эпилог второй. Точки расставляющий
Март 1187 года по трезмонскому летоисчислению, Конфьян
«… за прошлый год было продано в два раза больше сыров, чем раньше. Особенно часто покупают козий. Ко мне снова обращалась Полин из Фенеллы с просьбой продать ей рецепт жуайезского козьего сыра. Пришлось пригрозить ей, что я все сообщу Его Величеству.
Так как доходы ваши увеличились, я осмелился затеять ремонт южной башни, в которой прогнили верхние балки, да прошлой осенью потекла крыша. Работников нанял в деревне. Все люди проверенные. Бушевать и бездельничать не станут, и в цене мы сошлись сходной…
С совершенным почтением, месье Гаспар.
Совсем позабыл, Ваша Светлость. Аделина, служанка, которую вы прислали по зиме, замуж собралась за кузнеца. И просит Вашего позволения с мая оставить службу в Жуайезе»
Катрин замерла над письмом, не поднимая головы.
Она простила, как и обещала себе. Не вспоминала о том, что видела ночью в грязном коридоре постоялого двора. Не думала о том, что последовало за этим в тесной комнатке, которую занимал ее муж. И теперь эта девка собирается замуж. Так скоро…
… Да уж скорее бы! Серж уныло смотрел на управляющего, неторопливо объяснявшего ему, что строительство оросительного канала в саду, что затеяла Ее Светлость, будет делом довольно хлопотным и не принесет такой уж большой пользы. Дескать, при старом маркизе де Конфьяне никому в голову не приходило тратить такие средства на подобные затеи. И деревья плодоносили сами. И как плодоносили!
- И, Ваша Светлость, примите мои уверения, и дальше все пойдет по-прежнему, только уж, пожалуйста, давайте оставим эту затею до поры. Куда эдак-то растратничать? Зима трудная была, еще неизвестно, какой урожай получим, - продолжал бубнить управляющий.
И Серж, наконец, не выдержал.
- Но ведь, кажется, это мои средства? – совершенно серьезно спросил маркиз.
Управляющий внимательно посмотрел на хозяина, будто бы были сомнения. А потом утвердительно кивнул:
- Совершенно точно ваши!