Что я собираюсь сделать, сам не знаю. Вскрыть их мерзкий обман? Вызвать Криставиана на поединок? Или проглотить обиду и поздравить Флоранс с ее самым счастливым днем?
Глава 4
- Не надо, Халле, - просит Магред не делать глупостей, не только волчьим, но и чисто сестринским чутьем ощущая мой нехороший настрой.
Ненавижу это. Ненавижу сейчас сестру. Ненавижу Морелей. Ненавижу волчью судьбу и чертовы правила. Сейчас я готов возненавидеть даже Флоранс, и от этого у меня кончается дыхание.
Резко торможу и с яростным воплем разбиваю телефон о стылую землю. Ненавижу самого себя за противное чувство беспомощности, сыт им уже по горло.
Словно побитая собака, возвращаюсь к своему кострищу и пологу, чтобы снова привести хаос в голове к какому-то порядку.
О боги, как хорошо в тишине просто лежать, обессиленным, свободным, отрезанным от безумия, частью которого я больше быть не хочу. Безумия, в котором милая и добрая девушка, которую я так сильно и безответно люблю, добровольно становится членом семейки монстров, а соплеменники готовы поверить в любую чушь, лишь бы не ввязываться в войну.
До глубокой ночи я мечусь между двумя противоречивыми желаниями: оторвать виновнику моих страданий голову или вывести полукровок на чистую воду, доказать всем, какие они подлые лжецы.
Лишь гадание Магред останавливает меня. Если есть хотя бы маленький шанс остановить предсказанные реки крови, я должен придерживаться плана.
«Просто не возвращайся, - звучат в моей голове слова сестры, как мудрый наказ. – Дождись, пока все само утихнет».
Лес – это место, где душа рано или поздно находит покой, даже если сердце не на месте, а лапы сами несут туда, где больше нет твоей возлюбленной. Лес – это почти мой родной дом.
Телефон сломан, и я больше не хочу чувствовать связь со стаей в качестве альфы, поэтому учусь охотиться, как человек. Неудачи преследуют меня: ноги не так быстры, шаги недостаточно тихи и осторожны, когтей и зубов нет.
Приходится вспоминать навыки предков и с помощью заостренной палки ловить форель, но рыба в меню не вдохновляет меня так, как мясо. Зато, приготовленная на углях, она пробуждает приятные воспоминания о доме, сестрах и родителях, заставляя по ним скучать, что уже само по себе видится мне хорошим знаком.
Несколько раз за прошедшие недели, из-за одиночества кажущиеся вечностью, голод заставляет меня обернуться, чтобы все-таки поймать нормальную дичь, но после я стремлюсь к человеческому облику как можно скорее.
Мне везет: в эфире меня всегда встречает мирная тишина, будто дома без меня все хорошо.
Я начинаю неосознанно переживать за сестер, когда на деревьях появляются желтые листья. Осень на севере наступает рано, и уже в конце августа разноцветье опавшей листвы покрывает землю, первый тонкий лед сковывает по утрам берега рек и озер.
Возможно, мне уже пора подумать о возвращении домой. Я не слежу, сколько дней прошло, но подозреваю, что свадьба или уже состоялась, или вот-вот состоится.
В один из тихих вечеров мой чуткий слух улавливает топот мягких лап.
Я сижу на скалистом берегу, свесив одну ногу с валуна и глядя на медленно клонящееся к горизонту солнце, на мерцающую дорожку света на спокойной озерной глади.
Серая волчица выходит из подлеска, останавливается и долгим взглядом смотрит на меня, а потом нетерпеливо переступает передними лапами.
Это Рутель, девчонка из другой стаи. С ее братьями я дружен, вместе и охотимся, и праздники справляем, и поединки дружеские устраиваем. Хотя бывают и конфронтации, не без этого.
Я не собираюсь реагировать на ее недвусмысленный призыв. Чего бы ни хотела Рут, я пока не готов ползти домой и слушать новости, которые знать не хочу.
Пора бы уже пережить разрыв и смириться, но мне все еще больно представлять Флоранс с волчьими глазами, счастливо улыбающейся своему женишку.
- Какого черта, Халле, - пронзительный голос Рут разрезает слух, и я морщусь, но я не оборачиваюсь. Захочет – сама подойдет. – Ни стыда у тебя, ни совести.
- Где твоя одежда? – шарахаюсь в сторону я, когда вредная девчонка плюхается рядом со мной на утес; на ней нет ни лоскутка ткани.
Раньше я уже видел Рут голой: кусты не всегда скрывают нас друг от друга при превращении. Но чтобы сидеть рядом и болтать как ни в чем не бывало, пялясь на ее молочного цвета кожу, - такого мы старались избегать.