Я опустила голову, крепче вцепилась в объемную папку с набросками, попыталась незаметно прошмыгнуть мимо.
И у меня почти получилось, но кто-то выставил подножку –я потеряла равновесие и со всего маха полетела вниз.
Эскизы выскочили из рук и разлетелись по земле. Я больно ударилась коленками и пропахала подбородком по пыльной дорожке.
Сверху раздался дружный ржач и заливистый голосок Далилы:
— Ой, кто это тут у нас такой неуклюжий –нерасторопный? — она демонстративно наклонилась ниже, делая вид, что рассматривает меня. — А, да это человечка –замарашка. Ей тут самое место –на обочине жизни, в грязной пыли. Как ты посмела разлечься у нас на пути?
Она разогнулась и наступила на один из моих рисунков. Я с сожалением закусила губу, наблюдая, как она пачкает набросок. Далила проследила за моим взглядом, злорадно скривилась и специально потопталась на листе.
Затем прошлась по моей юбке и занесла ногу, чтобы наступить на следующий рисунок –один из тех, которые маэстро отобрал для конкурса. Я попыталась выдернуть его из-под лакированных туфель, но не успела. Она резво припечатала бумагу к земле, а я лишь оторвала клок.
— Упс, — она округлила глазки, — Ты что наделала, человечка? Порвала свой же эскиз?
Стало невыносимо обидно. Это так несправедливо. Я работала над зарисовкой несколько часов. Остальные драконы только смеялись и перебрасывались нелестными эпитетами в мой адрес. Никто не собирался помочь.
В папке были не только рабочие наброски. Там хранились и личные рисунки тоже. А зажмурилась со стыда, когда Далила потянулась за одним маленьким клочком, рассмотрев на нём …портрет Асгара.
Зачем я его рисовала? Рука сама это сделала. И угораздило же положить его вместе с другими работами.
Сверху раздаётся визг драконицы, она кому-то кричит:
— Отдай!
Я приоткрываю щелочку между век –посмотреть, что там Далила делает с моим наброском и утыкаюсь в носки мужских сапог. Кто-то из драконов подошёл ко мне вплотную –ну, не будет же он меня бить лежачую на земле? Хотя с этих уродов станется.
Уже смелее я задираю голову –надо мной нависает блондинистый гад. Асгар. Он задумчиво пялится на свой портрет, который отобрал у драконицы. Магинечка Елена! Теперь возомнит себе то, чего нет. Или есть. Но я не хочу, чтобы он знал о моих чувствах!
Я ненавижу его! И себя. За то, что позволила Асгару залезть в своё сердце.
— Заткнись, Далила. Это не твоё.
Асгар сворачивает листок и убирает себе в карман.
Драконица вскидывается:
— Это и не твоё. Зачем ты засунул свой портер в карман? Сдалась тебе эта ущербная человечка.
Асгар нагинается, и я не успеваю возразить, как он подхватывает меня, поднимает с земли, принимается отряхивать юбку. Потом распрямляется, разворачивается, загораживая спиной, грозно рычит:
— Это –моя человечка. Только я могу обзываться и издеваться над ней. Ясно?
Смешки прекращаются. Драконы перебрасываются недоуменными репликами. Кто-то говорит, что Асгар ведёт себя так из-за того, что ректор назначил его моим куратором. А кто-то нарывается еще хлеще:
— Дориан тоже так рычал. А теперь под юбкой у человечки ползает, позволяет ей веревки из себя вить.
— И ты туда же, Асгар?
— Да, что с тобой?
Асгар звереет:
— Не ваше дело. Если кто еще тронет человечку, прибью. Пошли вон!
Драконица подходит к блондину близко-близко, на её личике озабоченное выражение. Она тянет руки к моему чешуйчатому гаду, кладет ему на плечи, успокаивая:
— Что, ты, милый. Не злись. Мы всё поняли. Твои игрушки никто не будет трогать. Подождём, пока наиграешься.
Асгар скидывает её ручонки, передёргивает плечами:
— Тебя тоже касается, Далила. Иди прочь!
Драконица поджимает губы, одаривает меня мимолетным злобным взглядом исподлобья и задирает подбородок:
— Ну, знаешь, Асгар, я никому не позволяю так со мной разговаривать, — она отвешивает блондинчику звонкую пощечину, резко разворачивается, взметнув пыль пышной юбкой и подходит к другому дракону, виснет на нём.
Тот только рад, довольно улыбается и тоже разворачивается. Вся компания тихо уходит, не оборачиваясь.
Асгар поднимает наброски, которые топтала Далила, молча вытаскивает оторванный кусок у меня из руки, дует на них –и бумага очищается от грязи, разорванный рисунок снова становится целым. В полном молчании он собирает остальные эскизы в папку.
Я растеряна. Не знаю, что сказать. Значит, издеваться надо мной может только он…