О продаже «срук»
В тот декабрьский день зимнее солнце светило пронзительно ярко. Мороз, видимо, вспомнив, кому он родственником приходится, нагло лез под воротники и шарфы, интересуясь у весьма уже красных девиц – и не только – насколько им тепло. Те, чертыхаясь потихоньку (чтоб не сильно открывать рот и не выпускать из себя дефицитное тепло), прятали пострадавшие от мороза лица в медицинские защитные маски.
- Полезная вещь, - подумала Анна Ивановна, учительница начальных классов, провожая взглядом стайку учениц, выходящих из школы. – И безопасно, и тепло, и удобно! Можно зевать, и не надо прикрывать рот ладонью! Можно рожи корчить, и тебя никто не разоблачит! А экономия на губной помаде!
Мда, сколько на помаде ни экономь, а вот сумку новую срочно покупать нужно – эта уже рвется. Никакие ручки такую нагрузку не выдерживают – хоть дважды прошитые, хоть трижды кожаные. Только собственные – правая да левая – здоровели от тяжести тетрадных стопок. Вообще-то так Анна Ивановна себя успокаивала, что, мол, это рученьки не растягиваются от тяжести и не раскачиваются, а накачиваются! Не зря школьный физрук, с уважением взирая на нее, как-то спросил:
- Вы сколько правой жмете?
- 12 пачек тетрадей на 36 листов,- сурово отвечала Анна Ивановна, что-то чиркая в очередной тетрадке на ходу и бормоча под нос. - Соберу, ага, ага, а вот тут запятая, тут дефис, а где запятая перед а?
Честно говоря, Анной Ивановной суровая «начальница» только притворялась, потому что по-настоящему она была Анечкой, иногда Анютой, изредка даже Нюшей. Лет ей от рождения было двадцать пять, и этот учебный год был у нее четвертым. Внешне Анечка от своих учеников-четвероклассников отличалась только ростом. Сантиметров на пять. Все они были выше ее… Ну, и как показать, кто тут Акела? Только авторитетом. Так и появилась непрошибаемо суровая Анна Ивановна – рабочий образ на сцене трудовой жизни.
Вот с радостной мыслью о скором избавлении от этого «скафандра» Анна Ивановна и торопилась домой – превращаться в Анечку.
Несколько раз неловко подскользнувшись на льду неочищенного тротуара, она перебралась в сугроб, скрывающий газон, и побрела, как партизан, путающий следы. Шмыгая носом, завернула за угол и направилась через дворы, привычно срезая путь.
Сразу за поворотом возле крохотного магазинчика Анна с удивлением заметила старушку в тонкой протершейся юбке, серой куртке и истончившемся от ветхости пуховом платке. Она сидела на складной табуретке, а рядом на грязноватом одеяле были разложены всевозможные вещицы. Лицо старушки, испещренное глубокими морщинами, было по-детски растерянным. Она будто не понимала, что здесь делает и как тут оказалась.
Жалостливое сердце Анны Ивановны сжалось и уставилось на бабушку.
- Давай поможем ей? - предложило сердце, хватая разум за рукав.
- Тебе котиков-собачек мало? Бабку мы в дом не потащим, и возле подъезда подкармливать не будем! - категорично мотнул головой разум.
- Ну, это да… Соседи не поймут… И еще одной мисочки «для бабушек» не оценят… Тогда давай какую-нибудь фигню у нее купим? Такие, как она, просто так денег не возьмут, обидятся… - не сдавалось Сердце, продолжая играть на нервах. Нервы от этого нервничали. Ноги устали и передали через то место, из которого растут, что еще немного и они будут умывать руки… Разум цыкнул, закатил глаза и сдался!
В результате этого спора ноги понесли Анну Ивановну вначале к кофейному автомату, стоявшему у входа в магазин, а затем – уже с обжигающе горячим стаканчиком в руках – к торгующей с рук старушке.
- День добрый! Ох, и морозец сегодня! – и Анечка протянула пожилой женщине исходящий ароматным паром кофе. Та изумлённо посмотрела сначала на горячий стаканчик, потом подняла взгляд на Аню и в глазах блеснули слезинки… Морщинистые дрожащие руки осторожно приняла пластиковый стаканчик, как самое драгоценное в мире сокровище.
- Спасибо, - прохрипела старушка, делая глоток.
Анна неловко помялась, взяла с одеяльного «прилавка» какую-то мохнатую одноглазую игрушку. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это чудови… ой, чудо неведомое прожило жизнь бурную. И, видимо, повстречало на своем пути того же монстра, что и Мишка, которому лапу оторвали. Анна сунула маленькое страшилище в карман и добавила к нескольким монеткам в фарфоровой вазочке с отбитым краешком солидную купюру. Улыбнувшись на прощанье опешившей бабуле, развернулась, уходя, но ее остановил возглас.
- Стой! - гаркнула «продавщица срук» так не по-старушечьи, что Аня замерла на месте. – Этих денег слишком много. Я не хочу оставаться в долгу. Возьми, что захочешь из этих вещей, - она повела рукой в сторону разложенных на одеялке безделушек.