- Самостоятельная и сильная, я помню.
- Не самые плохие качества, - почему-то нервно заметила я.
- Нет, не плохие, – задумчиво произнес судья. - Они делают тебя тобой.
Дальше разговор почему-то не заладился. В груди затянуло, Асгред больше ничего не говорил, да и дом мой уже появился на горизонте. Сейчас мы попрощаемся и, возможно, больше не увидимся. Легкость в наших разговорах, кажется, была не такой уж продолжительной.
Я ускорила шаг и несколько раз быстро моргнула, чтобы хоть как-то избавиться от песка в глазах. Вчера все было правильно и сейчас нельзя было все испортить своими слезами. Не знаю почему, но мне вдруг совершенно не к месту захотелось заплакать, даже зарыдать.
- Хорошая вышла прогулка, - наиграно весело сообщила я, и улыбнулась, с трудом растянув губы. Возможно, мы смогли бы сохранить хотя дружеские отношения, или прохладно-приятельские. Ведь это возможно. Главное, сейчас не разреветься и все не порушить.
- Давай я тебя до двери провожу, - внезапно произнес Асгред, и в горле запершило, а потом появился и пресловутый ком в горле - все по плану.
Я даже не кивнула, просто повернулась и пошла вперед. Поднялась на этаж, чувствуя, что судья медленно идет следом.
Открыла дверь ключом и застыла на пороге, полуобернувшись в Асгреду, боясь сказать хоть слово.
- Мо, посмотри на меня.
Черт! Я вздрогнула, когда его рука коснулась моего лица, повернула и приподняла его за подбородок. Кажется, при встрече с серебристым взглядом, у меня задрожали губы. Или я вся задрожала, не знаю. Но он вдруг обхватил меня с обоих сторон, приподнял над землей и шагнул в квартиру, захлопнув за собой дверь, отрезав нас от всего мира.
Мой взгляд сейчас был способен испепелить любого, а кулаки в просвете между нами превратились в камень, но Асгред на все это внимания не обратил. Прижал меня к себе еще сильней и навис сверху.
- Опять попытаешься меня выгнать? – спросил хрипло.
В прихожей было темно. Единственным источником света служил дверной проем в залитую солнцем кухню. До боли закусив губу, я молчала, просто стараясь не подпустить его ближе.
- И долго ты продержишься? – мягко спросил Асгред. – Я никуда не уйду, Мо.
Его руки нырнули под блузку и прилипли к моей пояснице – кожа к коже. Лицо было близко – нос к носу, глаза в глаза.
- Я после тебя ни на кого даже смотреть не могу, лис, - одна ладонь поднялась выше по спине, и вновь спустилась вдоль позвоночника, пролезла за пояс брюк. - Скажи мне, что у тебя то же самое.
Его нос щекотал мой, аромат кожи проникал в голову, бил по оголенным нервам, сбитое жадное дыхание почти рот-в-рот доходило до легких и там трансформировалось в боль, в чистое желание.
В висках отбивало ритм сердце. Тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук…
После четвертого удара я не выдержала – резко подалась вперед, обхватила его лицо двумя руками и впилась в губы поцелуем.
***
Кажется, это называется жадность. Или одержимость. Не знаю точно, но тот вечер и ночь не были похожи ни на что, что когда-либо происходило в моей жизни. Я кусалась, целовалась, царапалась, что-то бормотала и снова целовалась. Мои губы стерлись до мозоли, а тело заболело от бесконечного чередования остроты, надрыва и наслаждения.
Тем не менее утром я проснулась полной сил. Только почему-то одна. Прислушалась – тишина. Зажмурившись, досчитала до десяти, и напомнила себе, что мы ни о чем не договаривались – просто вместе поддались слабости.
Я сама позволила пробить брешь в моем хрупком панцире, поэтому никого ни в чем винить не собиралась. Сама обманулась, разрешив себе думать, что важна ему и нужна. Сама, все сама…
Единственное, чего мне всегда хотелось избежать – схожести с родителями. Бесконечных качелей я бы не выдержала. Хотя, чем мы отличались от них вчера?
Ругнувшись, я отчаянно сжала челюсть, чтобы не взвыть от досады, и уткнулась лицом в подушку. Я столько держалась! Столько выстраивала свой панцирь, чтобы выстоять, а он оказался стеклянным. Один удар – и все рухнуло.