Выбрать главу

Истинный д'Артаньян

Который д'Артаньян истинный?

Пожалуй, после Шекспира самый дорогой, самый лучший мой друг – д'Артаньян, немолодой уже д’Артаньян из «Виконта де Бражелона». Мне неведома другая душа столь человечная и в своем роде столь превосходная, и я от всего сердца пожалею всякого, в ком нравственный педантизм так силен, что он не смог ничего воспринять от капитана мушкетеров.

Р. Л. Стивенсон

Странная судьба выпала на долю д'Артаньяна! Благодаря честности, храбрости, исполнительности и нечастому среди придворных человечному отношению к поверженным врагам короля он сумел при жизни стать «важной персоной», а потом – человеком, смерть которого равно искренне оплакивали сторонники противоборствующих групп и партий, военачальники и солдаты, король и слуги. Однако при этом д'Артаньян остался «маленьким человеком», но чьими руками великие мира сего добывали себе славу. Из книги Ж.-К. Птифиса мы узнаем, что именно благодаря д'Артаньяну и его мушкетерам Людовик XIV всего за несколько дней получил в свои владения город Дуэ, а затем Безансон и Доль во время Деволюционной войны, что «именно великая доблесть г-на д'Артаньяна и бравых мушкетеров принесла королю Маастрихт» (д'Алиньи) во время Голландской войны. Но загляните в учебники истории: там вы не найдете упоминаний о д'Артаньяне, зато узнаете, что фламандские города захватил лично Людовик XIV, а над удачными завоеваниями в начале Голландской войны «сообща потрудились король, Месье, Тюренн, Конде и герцог Люксембургский»1. Это естественно. История манипулирует «крупными объемами», ей важнее общие планы и глобальные тенденции, нежели удачные действия, инициатива и храбрость отдельных людей. Итак, маленького человека по имени Шарль де Бац де Кастельмор д'Артаньян стали постепенно забывать. Если поначалу написанные уже после его смерти Куртилем де Сандра Мемуары мессира д'Артаньяна пользовались популярностью, то вскоре и они забылись. Пришли другие времена и другие люди, как «великие», так и «маленькие».

И все же... И все же трудно сейчас найти человека, которому было бы неизвестно имя д'Артаньяна. Мы знаем о нем с детских лет, и, наверное, не только Стивенсон мог бы сказать, что чему-то научился у капитана королевских мушкетеров. Д'Артаньян заставлял многих из нас не спать ночами, лихорадочно дочитывая описание его приключений, рыдать и радоваться вместе с ним и его друзьями Атосом, Портосом и Арамисом, оказавшимися, согласно историческим документам, еще более «маленькими» людьми, чем он сам. Д'Артаньян заставлял педагогов ломать копья в ученых диспутах на тему о том, благотворно ли подобное влияние на молодежь или оно воспитывает в подростках драчливость и агрессивность. Однако независимо от исхода этих диспутов мальчишки все новых и новых поколений увлеченно играли в мушкетеров и под известный клич «Защищайтесь, сударь!» самозабвенно бросались в бой, осваивая понятия дружбы, чести и благородства.

Этим невероятным явлением мы обязаны уже не только самому мессиру д'Артаньяну, но и его литературному родителю Александру Дюма-отцу. Роман «Три мушкетера» вышел в 1844 году и сразу же завоевал читающую публику. Он был переведен на множество языков и триумфально шествовал по Европе и Америке. Современники Дюма шутили, мол, если и есть еще сейчас где-то на земле необитаемый остров, на котором живет какой-нибудь Робинзон, то Робинзон этот наверняка занят тем, что сидит и читает «Трех мушкетеров».

В написании романа А. Дюма сотрудничал с О. Маке, и принято считать, что именно Маке препарировал для Дюма роман Куртиля и поставлял ему основу для сюжета. Впрочем, многие исследователи сомневаются в том, что это было так просто. Во-первых, известно, что Дюма и сам читал «Мемуары» Куртиля и даже «зачитал» взятый им в библиотеке том этих «Мемуаров». Во-вторых, в основу работы над трилогией о мушкетерах легла не только книга Куртиля. Дюма пользовался «Мемуарами г-жи де Лафайет», «Мемуарами кардинала де Реца» и рядом других исторических источников века Людовика XIV. Об этой работе Дюма написал А. Моруа. Признавая, что Дюма заимствовал «героев и общий костяк сюжета», он пишет: «Но каждый раз, когда в „Мемуарах“ сцена только намечена, он пишет ее так, как написал бы драматург, прибегая к всевозможным эффектам, неожиданным поворотам сюжета, умело чередуя драматические и комические элементы. Тонкий штриховой рисунок мадам де Лафайет у Дюма превращается в музей, где выставлены раскрашенные, разодетые скульптуры, которые при всей своей карикатурности все же создают иллюзию подлинной жизни»2.

Некое смущение за собственное восхищение перед творчеством А. Дюма сквозит в этом высказывании, не правда ли? Разве д'Артаньян в романе «карикатурен»? Разве он похож на «раскрашенную, разодетую скульптуру»? Подобная скульптура вряд ли оказала бы столь сильное воздействие на умы нескольких поколений, да и Стивенсон вряд ли назвал бы скульптуру самым лучшим своим другом...

К сожалению, «серьезная» литературная критика долго не могла смириться с ярким, жизнерадостным талантом А. Дюма. Слишком уж многих задевали и заставляли восхищаться его романы. А раз так, значит, это – литература «массовая», несерьезная и в ней не может быть правильного изображения истории. В конце XIX и начале XX века появилось множество изданий, авторы которых ставили себе задачей открыть читателям глаза на якобы грубые исторические погрешности А. Дюма, на его легковесность и ненаучность. Никто не требовал, скажем, от Гюго уточнения исторической биографии лорда Фермена Кленчарли, прозванного Гуинпленом; все охотно признавали право писателя на литературный вымысел. Что же касается героев Дюма, то о них стали выходить многочисленные брошюры с названиями типа «История истинного д'Артаньяна» или «Историческая правда о г-же и г-не де Монсоро, Бюсси д'Амбуазе и шуте Шико»3. Читатель, почитающий историю, должен был насторожиться при словах «истинный», «историческая правда». Стало быть, у Дюма неправда?

Но что есть истина, тем более в истории?

Сейчас не так уж известен тот факт, что Дюма с ранней юности был ревностным почитателем У. Шекспира, можно сказать, учился у великого англичанина драматургии, а однажды написал для своего Исторического театра собственную версию «Гамлета» на основе шекспировского сюжета. В этот сюжет Дюма внес существенную поправку: он сохранил жизнь принцу Датскому. Забавно, но историческая хроника «Деяния датчан» Саксона Грамматика, из которой Шекспир почерпнул сюжет для своей трагедии, тоже не описывает смерти героя. Там он остается жив и побеждает своих врагов. Вот было бы курьезно, если бы Дюма назвал свою пьесу «Историей истинного Гамлета, принца Датского»...

Отношение к Дюма как к несерьезному сочинителю, небрежно обращающемуся с историей, сильно затормозило процесс литературоведческого осмысления творчества этого писателя, которое всерьез началось лишь в последние годы. Чем объяснить такую предвзятость? Некоторые исследователи считают, что не последнюю роль в этом сыграла зависть собратьев по перу к чересчур плодовитому (более 500 произведений!) автору, пользовавшемуся колоссальной популярностью у публики. Думается, подобное однозначное объяснение недостаточно. Разве не было завистников у Гюго и Бальзака?

вернуться

1

Блюш Ф. Людовик XIV. М., 1998. С. 289.

вернуться

2

Моруа А. Три Дюма. М., 1986. С. 173-174.

вернуться

3

Chateau-Chalons J. de La verite historique sur la dame et le si Monsoreau, Bussy d'Amboise et le bouffon Chicot. Touns, 1888.