Для таких людей еще большим расизмом является признание того, как далеко мы продвинулись в осуществлении этой мечты. Расизм — это признать, что все не идеально, конечно, и что есть ничтожное меньшинство по-настоящему ненавидящих, расистских людей, или признать, что большинство американцев сегодня не расисты.
Но это правда, и ее стоит сказать.
Защита от тирании большинства была одной из главных задач наших основателей. Как писал Джеймс Мэдисон в «Федералисте» № 51, «в республике очень важно не только защитить общество от угнетения его правителей, но и оградить одну часть общества от несправедливости другой части. У разных классов граждан обязательно существуют различные интересы. Если большинство будет объединено общими интересами, права меньшинства окажутся незащищенными».
В первоначальной Конституции, ратифицированной в 1789 году, эти проблемы были решены несовершенно, и авторы поправок к Реконструкции стремились их исправить. Четырнадцатая поправка гласит: «Ни один штат не должен… отказывать любому лицу, находящемуся под его юрисдикцией, в равной защите законов». Но оставался существенный пробел: штаты были обязаны относиться к людям одинаково, а частные предприятия — нет. Именно поэтому почти век спустя активисты движения за гражданские права боролись за то, чтобы в самом федеральном законодательстве были закреплены дополнительные меры защиты от дискриминации в частном секторе, и им это удалось. «Я видел Землю обетованную. Возможно, я не попаду туда вместе с вами. Но я хочу, чтобы сегодня вы знали, что мы, как народ, доберемся до Земли обетованной», — предсказал доктор Кинг в Мемфисе, штат Теннесси, 3 апреля 1968 года, в ночь перед своим убийством.
И в конце концов мы добились своего. Это противоречиво, но это правда. Да, я мог бы произнести ритуальные заклинания о бесчисленных исторических неравенствах, с которыми сталкивались чернокожие американцы, но сейчас я не об этом. Я вырос в 1990-е годы, в стране, где граждане могли свободно голосовать без ограничений по расе или полу; где было немыслимо, чтобы отель или ресторан — или, если на то пошло, больница или университет — отказывали в обслуживании на основании цвета кожи. Земля обетованная доктора Кинга была такой, где маленькие белые мальчики и маленькие черные мальчики могли играть вместе, не обращая внимания на свою расу или вероисповедание. Я знаю, что мы попали в эту землю обетованную, потому что именно там я вырос: Два соседа слева от нашего дома были белыми, два соседа справа — черными. Мы играли все вместе, не задумываясь о цвете кожи.
То, что сейчас все гораздо лучше, чем раньше, не должно вызывать споров. Это должно быть очевидно.
И все же мы здесь.
Почти в тот самый момент, когда мы достигли земли обетованной, которую предвидел МЛК, когда поезд начал прибывать на станцию, так сказать, обеспечивая равенство для всех перед законом, новое поколение так называемых «борцов за гражданские права» отвергло его с порога.
Интеллектуальным фонтаном этого нового поколения является Ибрам X. Кенди, чья биография на сайте описывает его как «одного из самых выдающихся историков и ведущих ученых-антирасистов в мире». «Средство от дискриминации в прошлом — это дискриминация в настоящем», — утверждает он. «Средство от нынешней дискриминации — это будущая дискриминация». Я считаю, что это поощряет расизм, а не борется с ним. Он сводит людей к расовым группам, которые должны быть разделены на угнетателей и угнетенных. Это мечта, в которой детей судят по цвету их кожи, в сравнении с постоянно меняющейся расовой иерархией, построенной и реконструированной во имя справедливости, никогда не будет завершена. За эту работу Кенди получил вожделенный «гениальный грант» Макартура и ключи от нового антирасистского исследовательского центра в Бостонском университете.
Менее чем за столетие активисты движения за гражданские права, боровшиеся за расовый нейтралитет, были вытеснены и полностью заменены новой волной прогрессивных активистов, боровшихся за новую форму расовой дискриминации. Когда мы, наконец, вышли за рамки расизма, из-за которого Роза Паркс не могла сидеть в передней части автобуса в Монтгомери, штат Алабама, заявления о расизме в Америке стали как никогда громкими — о расизме, который был настолько незаметен, что его пришлось назвать «системным».
В этом есть что-то особенно необычное. Можно представить себе мир, в котором защитники гражданских прав успешно закрепили расово-нейтральную политику в законе, но расовая дискриминация, тем не менее, стала еще хуже. Где в течение десятилетий после принятия Закона о гражданских правах еще больше ресторанов и отелей отказывали в обслуживании чернокожим, где еще меньше чернокожих могли голосовать. Возможно, противники закона нашли бы лазейки, или культурная реакция оказалась бы настолько сильной, что местные власти были готовы закрыть глаза на повальную дискриминацию. На этом фоне аргумент Кенди о том, что нам нужна более агрессивная «антирасистская» политика, может показаться более убедительным.