— Чем по улицам бегать да попрошайничать, шёл бы лучше в школу да учился, — заворчал учёный, — и хотел пойти дальше, но тут взгляд его упал на Кудлайку, который, обеспокоенный сердитым голосом хозяина, озабоченно глядел на него, наклонив набок свою умную мордочку.
Учёный остановился.
— Ты, верно, голоден? — спросил он мальчика и не дожидаясь ответа, торопливо продолжил: — Ну, пойдём с нами, не бойся, авось найдётся, чем тебя накормить.
И все трое весело зашагали к дому.
Два соседа
Жили рядом два крестьянина, оба семейные. У них было несколько детей-малолеток, которых они кормили трудами своих рук.
Один из соседей всё беспокоился в душе и думал: «Если я умру или слягу тяжело больной, что будет с моими женою и детьми?» Эта мысль не покидала его: она глодала его сердце, как червяк гложет яблоко, в котором сидит.
Случалось, что такие же думы приходили в голову и другому соседу, но он недолго позволял им владеть собой, потому что рассуждал так: «Бог знает нужду всякого Своего создания и позаботится о нём. Он позаботится и обо мне, и о моей жене, и о моих детях».
Этот сосед жил со спокойной душой, другой же не имел ни душевного мира, ни счастья.
Однажды этот печальный и унылый от своих вечных опасений, сосед пахал в поле и увидел, как в расположенный поблизости кустарник постоянно залетали и вылетали обратно две птички.
Крестьянин заинтересовался и подошёл к кустарнику, раздвинул его и обнаружил среди его ветвей два гнёздышка, одно неподалёку от другого. В каждом из гнёзд находилось несколько неоперившихся птенчиков, которые, должно быть, недавно вывелись. Обе матери неустанно трудились, принося корм для своих малюток.
Работая в поле, крестьянин время от времени останавливал свой взгляд на снующих взад-вперёд птичках. Вдруг он заметил, как на одну из птичек-матерей неожиданно с высоты упал коршун и унёс бедняжку в своих когтях. Сердце крестьянина исполнилось жалостью, и он подумал: «Погибла мать, пропадут и детки».
Крестьянин вернулся домой ещё печальнее, чем обычно. Воображение рисовало ему мрачные картины горькой участи его детей, которые могут вот так же — вдруг — оказаться в том же положении, что и птенцы, лишившиеся матери.
На следующий день крестьянин пришёл на свою пашню и, проходя мимо кустарника, подумал: «Бедные сироты, наверное, половины из них уже нет в живых». С этими мыслями он раздвинул ветви и увидел, что птенчики в обоих гнёздах живы и здоровы. «Кто же заботится о сиротах?» — удивился крестьянин и присел за куст, чтобы понаблюдать за птенцами.
Через некоторое время прилетела оставшаяся в живых птичка-мать с кормом в клюве и раздала его птенцам из своего и чужого гнезда. Она прилетала к гнёздам в два раза чаще, чтобы накормить вдвое больше птенцов. Крестьянин обрадовался, что сироты не были покинуты в своём несчастии, и работал целый день в радостном расположении души.
Вечером он рассказал об этом случае своему соседу, так же, как и он отцу большого семейства. Сосед воспринял как должное поведение оставшейся в живых птички и сказал:
— Так и должно быть, приятель. Так же, как и птиц небесных, Господь никогда не оставит нас — Своих созданий, Он вложил в душу человека братскую любовь. Наше дело веровать в Него и жить в этой любви. Если что-нибудь случится со мной, ты станешь отцом для моих детей, а если — с тобой, то я стану отцом для твоих. Если же нам обоим не суждено дождаться, пока наши дети вырастут, отцом для них всегда будет Отец наш Небесный, Который велит нам всегда сохранять мир душевный и во всех обстоятельствах жизни уповать на Его милосердие и помощь.
Жаворонок
Однажды летом, рано утром, старик-крестьянин вышел со своим внуком в поле. Прохладный утренний ветерок играл в седых волосах старца и вздымал над волнующейся нивой целое облако цветочной пыльцы.
Старик сказал внуку:
— Смотри, как природа заботится о нашем благополучии! Тем же дыханием, каким она охлаждает наши щёки, она оплодотворяет поля, чтобы наполнить наши житницы. Я видел это уже восемьдесят раз, и всегда это радует меня. Возможно, я вижу это в последний раз, потому что достиг предела человеческой жизни.
Внук огорчился словам деда и с горячностью стал убеждать его так не думать. Дед ему на это спокойно заметил:
— К чему так огорчаться? Прошёл мой день и настал вечер. А чтобы дождаться нового утра, нужно, чтобы сперва прошла ночь.
— Ах, дедушка, — возразил на это внук, — как можешь ты спокойно говорить о том, что будет для нас таким горем?