Тогда старик сказал:
— Видишь ли ты жаворонка? Вот он, распевая, взвивается изо ржи. Недаром он так близок нам — крестьянам, ведь он — образ нашей жизни. Рождённый и выросший на лоне матери земли, он держится её борозд, питающих его. Там, среди зелёных стеблей, он строит гнездо и высиживает птенцов. Но вот он взвивается к небу — к свету, дающему рост стеблю, и к облакам, ниспосылающим дождь. С рассветом он уже парит в воздухе, приветствуя наступающее утро. Так и живёт он как бы двумя жизнями: одна — деятельная — проходит в тени питающих его борозд; другая же — в просторах высшего светлого мира. Но обе жизни тесно связаны между собой и вместе составляют одну! — Старик помолчал немного, а потом прибавил: — Борозда моя становится мне слишком трудна, так не печальтесь, когда придёт моё время устремиться к вечному свету, чтобы обрести нераздельную жизнь!
Рассказ о морских ласточках[5]
Один человек подстрелил морскую ласточку. Она упала в море с перебитым крылом и тщетно пыталась взлететь. Стрелок бросился в воду, чтобы не упустить своей добычи, но оказался свидетелем замечательного случая.
Другие ласточки подлетели к своей раненой подруге и окружили её. Две из них схватились клювами за её крылья и подняли из воды подстреленную птицу. Было видно, с каким трудом летели две ласточки, но не бросали подругу. Рядом с ними летели и остальные ласточки.
Через некоторое время первые ласточки устали и опустили раненую на воду. Тотчас её подхватили две другие ласточки, подняли из воды и понесли дальше.
Так пары ласточек менялись до тех пор, пока не принесли раненую подругу на большой камень, который выступал из воды и располагался довольно далеко от человека.
Стрелок побежал по берегу, стараясь приблизиться к камню, чтобы потом доплыть до него и забрать подстреленную птицу. Но опять налетела целая стая морских ласточек, и две из них снова подхватили раненую и понесли её дальше вдоль берега.
Человеку стало стыдно. «Казалось бы, неразумные создания — птицы, а как они привязаны друг к другу, как стараются помочь своей подруге, попавшей в беду. Неужели я, человек, должен препятствовать им исполнять их дело милосердия», — сказал он в душе своей и не стал больше догонять раненую морскую ласточку.
Повесть о юных христианках
Неподалеку от нынешнего города Козельска, на крутой горе, стояли богатые хоромы. Кругом залегли тёмные леса да крутые овраги вперемешку с тучными пажитями и нивами, с большими сёлами и богатыми посадами. У подошвы горы протекала глубокая речка, которая несла свои воды в Оку, а в лесах блестели озёра.
Хоромы эти принадлежали князю Рославу. Ярко светились их окна в непроглядной тьме осенней ночи. Далеко разносились громкие песни храбрых витязей, звон серебряных чаш, гул голосов. Рослав пировал со своею дружиной.
Далеко за полночь пируют гости, расходиться не думают, песни поют, друг перед другом величаются, похваляются, кто может на лету попасть в самую малую пташку, кто умеет метать стрелы на всём скаку, кто не страшится выйти один на один на медведя, остановить буйного тура за рога, кто посадит с размаху вепря на рогатину.
— Нет, братья, всё это не диво, — сказал Рослав, — на то мы и витязи, чтобы стрелы метать да со зверьём управляться, а вот дочурка моя, дитя малое, скажу я вам, из лука стреляет не хуже доброго богатыря, с веслом управляется, как большая, на бегу всех перегонит, на самое высокое дерево взберётся, без седла на любом коне проскочит.
— Ой ли? — загудели гости. — Это твоей покойной Янушки дочка? Что же ты, хозяин, нам такое диво не покажешь? Потешь гостей, позови её, пусть споёт да спляшет!
— Не гожее дело, други. Дитя спит, что её сон тревожить! В другой раз...
— Другой раз долго ждать, — шумели гости. — Выспится после, веди её сюда... мы посмотрим... потешь, уважь нас...
— Быть по-вашему, пойду, разбужу и приведу... Гости притихли в ожидании.
II
На другой стороне терема узкая крутая лестница вела в светёлку, где под шёлковым пологом уютно, как птичка в гнёздышке, спала черноокая Галя с мамкой[6] своей Оксаной.
Тихо вошёл в светёлку Рослав, подошёл к пологу, отодвинул его бережно и с минуту любовался спящей девочкой.
— Жалко будить! — пробормотал он, нагнулся и провёл рукою по шелковистым кудрям.
— Галя, а Галя?..
Девочка полураскрыла глаза и обвила руками голову отца.
— Тятя, тятя, какой я сон видела!
— Встань, Галя, пойдём к гостям...