— Ив заключение несколько трезвых слов: благоразумие и спокойствие! Мы хотим вести войну. Для этого нам нужна регулярная армия. Регулярная же армия — это офицеры, солдаты и дисциплина. Кто из чехов согласен с этим принципом чешского сопротивления, кто хочет хоть одним своим согласием поддержать борьбу против Австрии, пусть запишется в чешскую организацию у взводного Пиларжа.
Пиларж вышел из-за стола. В толпе началось неопределенное движение: нельзя было понять, проталкиваются люди к столу или от стола.
Вдруг кто-то с верхних нар, сбросив с плеч шинель, горячо воскликнул:
— Ребята! Пошли все! Чего там! Пустим дело полным ходом! По-русски!
Петраш еще говорил что-то о Пиларже, но в это время один солдат спустил ноги с нар и начал сперва несмело, а потом, когда шум затих, все глаже и решительнее:
— Я думаю, товарищи, мы забыли о самом главном. Я предлагаю еще резолюцию в адрес Совета рабочих и солдатских депутатов. И здешнему тоже! В том смысле, как нам правильно говорил тут пан лейтенант. Предлагаю послать приветствие пролетариату, поздравить с победой. То есть — с победой революции и социализма. И еще насчет… самоопределения наций. О том, что чешский пролетариат тоже давно за это боролся!
Петраш встал, но одобрительный гул барака не давал ему вымолвить и слова. Пиларж, недоумевая, кивал Петрашу головой, а потом развел руками в безнадежной попытке утихомирить солдат.
Но в следующий миг Томан, загоревшись, снова вскочил на стол и крикнул так, что все мгновенно затихло.
— Солдаты, товарищи, братья! — закричал Томан, прежде чем Петраш успел опомниться. — Предлагаю присоединиться к резолюции организационного собрания чехословацких пленных в Киеве! [212]
В руках его уже была газета, и, не слушая Петраша, который пытался остановить его, он стал, скандируя, читать, нарочно еще торжествующе повысив голос:
Поздравляем вас, товарищи, с введением демократического строя в России. Как представители самой демократической из славянских наций, где более трети парламента, составляют депутаты-социалисты, мы преисполнены надежд на то, что организованному русскому пролетариату и народной русской армии удастся довести войну до такого конца, который сделает возможным осуществление провозглашенного вами принципа о праве национально-политического самоопределения народов.
Организованный пролетариат десятимиллионного чехословацкого народа с самого начала войны вступил на путь активной революционной борьбы с австро-венгерской монархией, веками порабощавшей наш народ, ибо только в ее падении и в победе союзников он видел гарантию осуществления провозглашенного вами идеала, то есть создания таких условий, при которых возможна планомерная классовая борьба пролетариата. Отныне с удвоенной энергией мы будем работать во имя победы России и ее союзников, во имя нашей народной республики, поскольку теперь наша цель — уже не только политическая независимость нашей родины, но — и победа демократии, и приближение великих идеалов социализма».
Пленные внимательно выслушали Томана и приняли резолюцию под единодушные бурные аплодисменты. Томан даже и не повернулся в сторону Петраша, который сразу после этого встал и коротко объявил:
— Собрание закрыто.
Офицеров обступили солдаты с оживленными, радостными лицами. Здесь были не только чехи, но и пленные других, главным образом славянских национальностей. И все так и светились радостной преданностью, а поляки откровенно завидовали чехам. Чехи же хвастливо посмеивались над ними:
— Известное дело, ваши-то офицеры — ясновельможные паны!
Кадеты дружески разговаривали с солдатами и раздавали им сигареты. Подошел взять сигаретку и русский солдат конвоир, а потом с довольным видом сел к пленным на нары и, закуривая сигарету, все толковал:
— Оно и верно, не враги вы нам. Наши враги, братцы, это те, у которых рожа поперек себя шире!
Когда офицеры уходили, до самых дверей за ними валила восторженная толпа, и бревенчатые стены содрогнулись теперь до основания от ее громового:
— Наздар!
Пиларж не преминул проводить гостей, хотя бы до угла:
212
Правление Союза чехословацких обществ созвало 26 марта 1917 года митинг военнопленных чехов и словаков, работавших на предприятиях Киева. Резолюции митинга были посланы Петроградскому и Московскому Советам, а также послам союзных держав. Некоторые резолюции митинга были опубликованы в чехословацких газетах. Одну из них и зачитывает Томан.