Ах, нет… Я делал все это… из-за последних газетных сообщений, чтобы забыть их.
Катастрофа под Ригой! [226]
Мы все стараемся заглушить мысль о ней, крича о других делах.
Это только начало! На этом не кончатся наши мучения. Поэтому сразу признаюсь, откуда это раздражение, проступающее и на моем лице, и на лицах других.
Тем более что многие здесь представляли себе, что стоит надеть новую форму — и все будет куда замечательнее, чем оно оказалось; замечательнее, чем была мирная и на веки веков беспечная жизнь в лагере военнопленных, где их донимало только одно — хорошее житье.
Буду объективен. Здесь действительно цвет чешского народа. Жаль, если зря пропадут все эти добрые намерения и все наши усилия. Когда мы построены поротно, побатальонно — в каждого из нас и во всех вместе вселяется общая отвага. Это удивительно. В строю мы тверды. Не падаем духом, когда мы — воинская часть. Мы счастливы, что видим не дальше своего носа. Мы — низко, у земли, и видим ясную цель. А того, что устремляется к этой же цели и дальше, минуя нас, — этого мы не видим. Течем беспрепятственно, как вода по старому руслу. Но — бог знает куда.
Проходим строевые занятия как рекруты. Тупеем как рекруты. И боимся задать вопрос, полный юмора висельников, вопрос, который вряд ли прозвучал бы серьезно — к чему нам все это? К чему строевые занятия и даже церемониальная маршировка? Мы достаточно сильны — говорит наш строй. Я слишком слаб, вздыхает каждый в отдельности, едва строй рассыпался. Так что, может быть, это — порядка ради…
Роты в полках растут, как на дрожжах. Валом валят люди, пробужденные русской революцией. Они проснулись несколько поздновато и при всем при том катастрофически рано. Ими никто не руководит. Они поднялись. Это всходы, которых никто уже не затопчет. Удивительная сила! Эта сила нарастает в толпе, как бывало, паника нарастала в стаде. Теперь радость и вера!
Если это глупость, то глупость — великая сила.
Сегодня первая группа курсантов сдала экзамены. Пустая формальность. Остальное будет определено особым приказом. Наши кастовые вожди хорошо боролись за «священные права интеллигенции».
Ах, не в том дело. Об этом не думают. Нынче опять ходят смутные слухи о контрреволюции, о диктатуре, об арестах. Что-то происходит. Два известных имени противостоят друг другу: Корнилов и Керенский. Кто он, собственно, такой — Керенский, если против него выступил герой Корнилов?
Новое смятение умов! Мы уже привыкли к сенсациям. Отупели от страданий. Что, собственно, происходит? Что заставило Корнилова выступить? Кто из них двоих и зачем организовал контрреволюцию? И к чему это приведет?
Если верить «Русскому слову», Корнилов решился на этот отчаянный шаг в момент высшей опасности для родины. Но можно представить себе и то, что на самом деле все это давно и тайно готовилось.
Но как бы то ни было, отчаянная попытка, очевидно, не удалась.
Говорят, Керенский объявил себя диктатором, а Корнилов идет на Петроград.
Так в политической практике приходит конец революционным идеалам: протянешь волку пирожок — руки не досчитаешься.
Впрочем, подождем выносить суждения. Уляжется пыль, поднявшаяся или поднятая вокруг событий, и тогда можно будет разглядеть их суть и очертания. Однако наши горячие офицерские головы весьма скоры на выводы. Вопреки строгим приказам! Неосторожность! Все страстно — за Корнилова и против революционного сброда.
Поединок Корнилов — Керенский продолжается. Известия противоречивы и путаны. Имена Савинкова [227] и Алексеева [228] появляются в таких сочетаниях, которых я никогда бы не предполагал. Однако официально ничего не известно. И все-таки на курсах и в полку среди добровольцев настроение удивительное, причем отнюдь не в пользу революции. Мы — шовинисты! Боимся этой революции, боимся Интернационала. Я и сам боюсь неопытности социалистов и необразованности русского стада. Кто это и что это — народ?
226
21 августа 1917 года по приказу Верховного главнокомандующего генерала Корнилова Рига была сдана германским войскам. Сдача Риги была использована Корниловым для того, чтобы обвинить революционеров и прежде всего большевиков в разложении армии.
227
Савинков В. В. (1879–1925) — один из руководителей партии социалистов-революционеров (эсеров). В годы мировой войны — оборонец. После Февральской революции — комиссар Временного правительства при Ставке Верховного главнокомандующего, помощник военного министра. Активно поддерживал Корнилова.
228
Алексеев М. В. (1857–1918) — русский генерал. С августа 1915 года — начальник штаба Верховного главнокомандующего. После Февральской революции до 21 мая 1917 года — Верховный главнокомандующий. После провала заговора Корнилова летом 1917 года был назначен начальником штаба нового Верховного главнокомандующего — А. Ф. Керенского.