Особенность первых веков христианства заключалась в совершенно особом, крайне интенсивном эсхатологическом чувстве: верующие со дня на день ожидали Второго Пришествия Спасителя. Это определило характер социально-экономических воззрений христиан этой эпохи: перед лицом скорого конца света все земные дела и ценности теряли смысл. Этим отчасти объясняется и практика обобществления собственности раннехристианских общин. Однако с течением времени острота эсхатологического чувства притуплялась, и верующие приспосабливались к обычной экономической жизни. В этих условиях вопрос о собственности и богатстве приобрел новый смысл.
В писаниях ранних отцов и учителей церкви (их называют мужами апостольскими и апологетами [37] ) основные идеи относительно собственности и богатства во многом совпадали с универсальными принципами, выработанными человечеством. Особенность, пожалуй, больше заключалась в расстановке акцентов.
Во-первых , всячески подчеркивалась роль Бога как Верховного Собственника и связанное с этим всеобщее предназначение благ. Так, например, Климент Александрийский, считающийся основоположником социального учения западного христианства, в своем произведении «Педагог» говорил: «Бог создал человечество для братского общения…, все доставляя всем, даровав в общее достояние для всех. Все, следовательно, должно быть общим, и богатые не должны желать более иметь, чем другие… Это не в порядке вещей, чтоб один в изобилии жил, тогда как многие терпят нужду». [38] Тертуллиан доводит эту идею до формулы: «И то, что кажется нашим, на самом деле чужое… поскольку всё – Божье». [39] Таким образом, никто не должен эгоистически пользоваться избытком благ в ущерб ближнему или стремиться завладеть всеми благами.
При этом многие раннехристианские авторы обращали внимание на ответственность просящих: «Берущие отдадут отчет Богу, почему и на что брали. Берущие по нужде не будут осуждены, а берущие притворно подвергнутся суду. Дающий же не будет виноват, ибо он исполнил служение, какое получил от Бога, не разбирая, кому дать и кому не давать, и исполнил с похвалою пред Богом». [40] Так и «Учение двенадцати апостолов» возлагает ответственность на того, кто просит: «Увы берущему: если берет кто, имея нужду, он будет неповинен, но не имеющий нужды даст ответ, зачем и для чего он взял». [41]
В целом ряде сочинений мужей апостольских и апологетов содержится идея гармонического сосуществования и взаимопомощи богатых и бедных. Причем не только богатый может помочь бедному, но и бедный помогает богатому: «…богатый имеет много сокровищ, но беден для Го с пода;…но когда богатый подает бедному, то бедный молит Го с – пода за богатого, и Бог подает богатому все блага; потому что бедный богат в молитве, и молитва его имеет великую силу пред Господом». [42]
Во-вторых , противопоставление духовных и материальных благ доведено до крайности. «Истинная твоя, твоя славная, неотъемлемая собственность – это вера в Бога и благотворительное человеколюбие». [43] Земные сокровища – путы на ногах христианина. Один из известных раннехристианских авторов Минуций Феликс писал: «Мы владеем всем, коль скоро ничего не желаем. Как путешественнику тем удобнее идти, чем меньше он имеет за собою груза, так точно на этом жизненном пути блаженнее человек, который облегчает себя посредством бедности и не задыхается от тяжести богатств». [44] Поэтому, если христианин происходит, например, из богатой семьи, он должен избавиться от собственности, раздав ее неимущим, чтобы обрести спасение. В мистических видениях Ерма ангел говорит о таких верующих: «Должно обсечь у них блага настоящего века и суетное богатство, и только тогда они будут годны в Царствии Божьем». [45]
Таким образом, возникает вопрос – всегда ли богатство портит человека? Могут ли быть праведными богачи? И предполагает ли это добродетельность бедности?
В конечном итоге это вопрос о приоритетах, который можно сформулировать следующим образом: что важнее – качества человеческой личности или внешние обстоятельства, принадлежность к тому или иному социальному классу? У раннехристианских авторов нет единого мнения по этому поводу.