Я перехожу к второму моменту спора. Анатолий Сергеевич выдвинул важный тезис: он сказал, что диалектическая логика не просто полезна для историка в качестве орудия (это было бы тривиальностью), а что по самому своему предмету диалектическая логика и всеобщая история в известном смысле совпадают. Предмет этот – и для логики, и для истории – один: развитие предметной деятельности как реальная основа и логической эволюции и всего процесса эволюции человека (общества). Только логика берет конденсированную «схему» этого процесса, а историк исследует этот процесс во всей его конкретности.
Тут есть некоторое расхождение среди диалектиков. Поэтому А.С. Арсеньев этот историзм нашей логики так подчеркивал. Действительно, есть сторонники диалектической логики, которые понимают логику чисто по-гегелевски, т.е. считают, что задача логики – составить систему категорий. По их мнению, коль скоро категории выступают в системе, историзм должен быть снят, он существен, дескать, лишь для «обоснования» системы, но не имманентен логике, не присущ ей внутренне. А.С. Арсеньев (и я с ним полностью согласен) считает, что вопрос стоит иначе.
Говоря о понятиях сущности, возможности, действительности, необходимости – если взять их в системе – нужно показать вектор изменения и развития этих категорий, показать, что системность, характерная и для мышления первобытного человека и для мышления средневековья, и для нашего мышления, постоянно трансформировалась, возводилась на все более и более высокую ступень. Задача логики показать эту тенденцию – тенденцию развития и качественного превращения всей категориальной структуры в целом – и тем самым заглянуть в будущее. По каким законам происходит это превращение? По законам развития этой самой предметной, т.е. трудовой, деятельности. Вот тут-то в логику и проникают (пронизывают ее) те идеи детерминации «целью» и детерминации «цельностью», о которых говорил Анатолий Сергеевич и которые отрицал А.В. Гулыга.
Переходим к третьему моменту спора. Тут я совсем озадачен. Что сказал Арсеньев? Он говорил, что в работах историка, физика, математика необходимо учитывать детерминацию будущим, исходить из нее. При этом он имел в виду, как я полагаю, не только то, что необходимо учитывать, куда идет движение. Анатолий Сергеевич исходил из более сложного отношения: если мы всерьез, а не в порядке заклинаний говорим, что предметная деятельность объясняет все сферы жизни, это означает хотя бы то, что в любой сфере любой человек, изменяя предмет труда, должен иметь в своей голове идеальный проект, ту цель, которая, как закон, определяет характер деятельности субъекта. Эта цель определяет и характер теоретической работы историка, и вместе с тем сама эта цель постоянно превращается, задается заново (изменяется) на каждом новом этапе деятельности. Так, у Маркса коммунизм играл роль определенной гипотезы. Эта гипотеза возникла в период капитализма, когда коммунизма не было. Коммунизм выступал в качестве цели, проекта и вместе с тем в качестве той теоретической идеализации, без которой вся научная работа Маркса была бы невозможна. Но «проект» этот «задавался» реальной тенденцией развития капитализма, взятой во всей ее противоречивости, и должен был быть осмыслен, осознан в своей конкретной заданности как проблема.
Эта идея лежала в основе всей концепции А.С. Арсеньева. В ключе этой идеи понимается не только детерминация будущим, но и детерминация тотальностью, цельностью. В самом деле, в какой мере общество детерминируется целью, будущим? Пока мы имеем дело с разными объектами и частными целями, пока мы не восприняли общественный субъект в его синтетичности, как целое, пока мы не говорим о развитии общества как развитии человека, личности, вся эта детерминация целью действительно кажется азбукой, арифметикой. Она становится не арифметикой, а алгеброй именно тогда, когда обнаруживаются необходимые методы работы, позволяющие реконструировать общество как целое. Тогда и представление об идеале не будет общим местом. Каждый человек имеет свое представление о том будущем, которое у него пока заключено только в голове. Нет, не только в голове. Оно детерминировано и прошлым, и настоящим, и противоречивостью самой работы этого субъекта, если только учесть конечную социальную целостность деятельности каждого человека.