В целом я считаю, что развитое А.С. Арсеньевым понимание внутреннего тождества историзма и логики глубоко продуктивно как для науки истории, так и для науки логики, особенно сейчас, в середине XX в.
То обстоятельство, что специалисты-логики обратились к изучению логических проблем марксистского историзма, – явление более чем отрадное. Ибо нет более неотложной проблемы в современной теории исторического познания, чем проблема логической конкретизации материалистического понимания истории. Правда, доклад в настоящем его виде свидетельствует скорее о возможностях в данной области, нежели о реализации этих возможностей. А.С. Арсеньев нащупывает подходы к проблеме – он и сам это признает – и далек еще от того, чтобы предлагать определенные решения. Только учитывая данную стадию работы, я решаюсь высказать некоторые свои замечания и пожелания.
Судя по названию доклада, автор ставил своей целью показать характер взаимосвязи историзма и логики в двух планах: в плане объективного процесса и в плане познавательном. Однако, если последний, хотя бы в какой-то мере, намечен исследовательски, то первый скорее декларирован. И это очень жаль, ибо для историка здесь заключена проблема величайшей важности. Из тезиса – субъект (способ мышления) историчен в такой же мере, как и объект (предметная деятельность), – вытекает задача соотнесения системы субъективной логики и истории. Утверждая, например, что «в средние века существовал просто другой способ мышления, другая логика», докладчик должен был хотя бы сугубо гипотетическим образом дать понять, чем же, на его взгляд, это было обусловлено. Ибо остаться в рамках субъективной логики, значит остановиться на полпути, притом остановиться именно в том месте, где собственно начинается работа историка, в том числе историка мысли. В более широком смысле можно сказать: каждой более или менее завершенной, т.е. качественно обособленной, эпохе свойственна своя особая объективная логика, которая может быть постигнута только с помощью соответствующей ей системы субъективной логики. Очевидно, что только в таком случае можно говорить о последовательности в оперировании категорией историзма.
Сказанное относится не только к частному сюжету, затронутому А.С. Арсеньевым, но в какой-то мере ко всему ходу изложения. Сначала автор как будто собирался анализировать параллельно систему логики (субъективная логика) и исторический процесс (объективная логика), затем вторая линия исследования оставляется им в стороне и вся задача сводится к раскрытию историзма самой логики. А так как этот сдвиг не был «запланирован» автором, а произошел «подсознательно», то подчас оказывается трудно разобраться, о какой системе (логической или исторической) в том или ином случае идет речь. Так, например, слова: «с одной стороны, можно говорить о логике движения и развития самой системы, а с другой, – о логике исследования этой системы» – могут интерпретироваться и в вышеуказанном исходном смысле и в более узком и одностороннем – развития системы логики, с одной стороны, и изучения этого развития, с другой. Естественно, что отмеченное сужение коснулось той части проблемы, которая представляет наименьший интерес для философа и наибольший для историка. Но тем самым осталось и не могло не остаться невыполненным обещание показать, что марксистская диалектика, будучи логикой, одновременно является самой общей схемой человеческой истории.
Автор доклада коснулся и другого вопроса, чрезвычайно интересного и многообещающего для практики исторического исследования: о соотношении логики двух типов систем – органических, или открытых, и механических, закрытых, иначе говоря – логики содержательной, диалектической, и логики формальной. Однако этот вопрос был поставлен лишь для того, чтобы заключить, что историку нет дела до формальной логики, так как в поле его зрения находится система «общество», требующая для своего анализа исключительно логики диалектической. Но позволительно будет спросить: как же следует в данном контексте понимать замечание самого автора, что обе логические системы находятся в сложной и противоречивой связи друг с другом, причем формальная логика оказывается необходимым моментом логики диалектической? Не правомерно ли в таком случае предположить, что и объективная логика истории включает в качестве своего «момента» формальную логику, или, другими словами: нет ли в истории таких параметров, которые могут быть адекватно установлены по преимуществу логикой «закрытых систем»?