Приветствуя почин докладчика, следует, однако, упрекнуть его в том, что он облегчил себе задачу, строя свои рассуждения по преимуществу на широко известных высказываниях классиков марксизма-ленинизма и не уделив нужного внимания оценке новых данных и фактов, еще недостаточно осмысленных в теоретическом отношении. А именно это, как показывает и настоящая дискуссия, сейчас самое важное.
Расхождения в обсуждаемом вопросе определяются прежде всего сложностью и многоплановостью самих явлений. Война, как известно, затрагивает все без исключения стороны жизни и находит свое отражение не только в политике и экономике, но и во всех формах общественного сознания – морали, философии, праве, религии, искусстве и т.д. Соответственно и изучение ее должно быть всесторонним, но вместе с тем и дифференцированным. Поэтому, видимо, и нельзя ограничиться только двумя критериями – справедливости и прогрессивности (и их антиподами). Если исследователь сосредотачивается на определении характера войны (захватническая, освободительная и т.д.), то, естественно, для него первостепенное значение приобретает весь комплекс вопросов внутренней и внешней политики, международных отношений, из которых эта война непосредственно выросла. Если он ставит своей целью исследовать отношение масс к войне, ее воздействие на жизнь данного общества, то у него будут уже другие подходы и несколько иные, в том числе морально-этические, критерии. Наконец, если исследователь выясняет место войны в общеисторическом процессе, то тут, по-видимому, он будет больше всего иметь дело с результатами, т.е. со всей суммой ближайших и отдаленных, прямых и косвенных последствий, притом не ограниченных рамками только воюющей страны или группы стран. Конечно, изучая тот или иной аспект единого в конечном счете явления, мы не можем абстрагироваться полностью от других сторон, а тем более от главного – от социального содержания войны, внешней политики.
Почему в среде марксистов столь долго продолжалась дискуссия о характере второй мировой войны и почему нас не во всем удовлетворяют имеющиеся в литературе оценки? Да, видимо, именно потому, что живая диалектика этого сложнейшего явления – целой эпохи истории – не умещается полностью в любые формулы. Мы говорим, что война возникла как империалистическая, но даже на том этапе, когда в ней участвовали только буржуазные государства, есть необходимость ввести определенную дифференциацию в понимание объективного характера войны со стороны воюющих группировок. А за этой дифференциацией скрывается, выступая в очень сложной, часто замаскированной форме, основной классовый антагонизм эпохи. Очевидно, что фашистская Германия с самого начала и до конца вела захватническую, грабительскую войну. В определение ее характера нужно ввести не только империалистические цели, но и чудовищные средства осуществления этих целей. Однако это еще не все. Есть и другая сторона: доведение до крайности антинародной сущности империализма разоблачало и ослабляло его силы в целом, создавая благоприятные условия для роста и созревания прогрессивных – антифашистских, национально-освободительных, демократических и социалистических – сил. Война уже тогда содержала в потенции многие из последующих, в том числе послевоенных, социальных сдвигов и перемен.
С другой стороны, самый раскол капиталистического лагеря приобретал объективно новый смысл, превращаясь в борьбу менее реакционных в данных условиях буржуазных режимов и государственных форм против наиболее реакционного строя, противостоящего всякой демократии. Таким образом, уже в 1939 – 1941 гг. (особенно с лета 1940 г.) европейская война представляет крайне сложное переплетение реакционных и прогрессивных тенденций. Прогрессивная тенденция, хотя и была подчиненной, имела возможности стать господствующей (было бы поэтому неправильно сводить ее только к зарождению движения сопротивления и справедливой войне Польши против Германии).
Другое дело – могла ли быть реализована эта потенция в сложившихся условиях без активного воздействия антиимпериалистических, революционных сил, оплотом которых был Советский Союз. Характер войны как антифашистской и освободительной определился окончательно лишь благодаря превращению возможности ее в действительность. С этой точки зрения мы вправе рассматривать летние бои 1941 г. и завершившую их битву за Москву как всемирно-историческую веху, не забывая, что и дальше, вплоть до конца войны, шло столкновение противоположных тенденций, шла борьба за характер войны. Таким образом, конкретность исследования войны во всей сумме противоречивых моментов ее происхождения и самого хода вооруженной борьбы необходима не только для полноты картины, но и для верного, диалектического определения сущности и места данной войны. В противном случае работа историка была бы весьма простой, а результаты этой работы малопоучительны.