Тут ставился вопрос о применимости критерия прогрессивности в настоящем. Мне представляется, что применение такого, обогащенного опытом истории подхода дает возможность своевременно выявить, более того, – предвидеть изменения в характере той или иной ведущейся в данный момент войны или внешнеполитических курсов государств и, сообразуясь с этими изменениями, применять более гибкую, более соответствующую условиям политику и стратегию.
Теперь о воспитательном значении конкретно-исторических оценок внешней политики и войн далекого и близкого прошлого.
Мы знаем, что даже несправедливая, захватническая, империалистическая война может поддерживаться всем народом или абсолютным его большинством. Такая поддержка – не только порождение национальных иллюзий и чувств, сплошь и рядом стихийно перерастающих в национализм и шовинизм. Она сознательно, целеустремленно готовится правящими классами и политическими кругами, использующими с этой целью различные идеологические, пропагандистские, психологические средства, в числе которых одно из первых мест занимает спекуляция на традициях. С этим связана и другая, важная для нас сторона дела. Понятия, сложившиеся у народа в ходе войны, надолго остаются в его сознании, сохраняясь в литературных источниках и устных преданиях, к которым обращается впоследствии исследователь. Может возникнуть и возникает ситуация, когда для раскрытия подлинной сути той или иной войны, внешней политики историк должен вступить в конфликт с предрассудками. Если же он не способен найти в себе мужество, чтобы публично отвергнуть легенду, освященную народным чувством, ему остается одно – продолжать националистическое одурманивание народа, а следовательно, перестать быть ученым. Вспомним, какую роль сыграла фальсификация и «романтизация» прошлого в идеологическом арсенале фашизма. И сегодня борьба за историческую правду входит органически необходимым элементом в борьбу против реваншизма разных оттенков, который насаждается западногерманской реакцией и правящими силами ФРГ, – против империалистической идеологии в целом.
Как марксисты, мы должны ясно отдавать себе отчет в том, что методология подлинного историзма едина, применяем ли мы ее к прошлому или к настоящему, к истории своей страны или других стран. Всякая двойственность в этом отношении не только противоречит духу нашей теории, но и наносит прямой ущерб борьбе с нашими идейными и политическими противниками. Поэтому мне представляется вполне уместной и своевременной (если не несколько запоздалой) критика тех искажений, псевдонациональных и псевдопатриотических пережитков, которые дают себя еще знать в освещении внешней политики и войн царской России.
Докладчик прав, призывая к более глубокому изучению взглядов Маркса, Энгельса, Ленина по вопросам истории войн и внешней политики. Нельзя забывать при этом, что развитие взглядов основоположников марксизма, в том числе и разработка ими критериев оценки той или иной войны, были тесно связаны с процессом развития международного революционного движения, с коренными интересами пролетариата, понимаемыми, конечно, в смысле, явно противоположном «левой» псевдореволюционности, выступающей под девизом «все средства хороши, если они ведут к победе». Известно, что еще в конце 80-х годов прошлого столетия Энгельс предвидел, что будущая война, порождаемая капитализмом, неизбежно охватит весь мир, принесет с собой невероятные разрушения и жертвы. Но какой вывод делал он из этого прогноза, который Ленин назвал «гениальным пророчеством»? Только тот, что если организованному пролетариату не удастся предотвратить войну, то в конечном счете (хотя война, предупреждал он, может нанести рабочему движению серьезный удар и временно отбросить его назад) она ускорит революционный процесс, правда ценой огромных потерь. Такова диалектика марксистского подхода, основанного не на какой-то слепой вере в благоприятный исход, а на учете конкретных исторических обстоятельств. Это крайне важно и для современного анализа проблемы.