управлял Мейербер, и надо сознаться, что он отличнейший капельмейстер во всех отношениях». Впрочем, сам Мейербер не слишком увлекался дирижированием. «Я не очень гожусь в дирижеры,— пишет он д-ру Шухту: — Говорят, хороший дирижер должен обладать большой долей грубости. .. Мне же такая грубость всегда была противна... Я не могу поступать так резко и энергично, как это необходимо при разучивании... Репетиции делали меня больным».
Разумеется, на первом месте у него — композиторская деятельность. Он сочиняет для Берлина оперу «Лагерь в Силезии», с обязательным прославлением Фридриха II — «старого Фрица» (действие происходит в эпоху Семи летней войны); главную женскую партию поет знаменитая Женнн Линд. Опера эта ныне забыта; многое из ее музыки впоследствии вошло в «Северную звезду» (Париж, 1854). В Париж Мейербер наезжает часто. В 1848 году там осуществляется первая постановка новой большой оперы — «Пророка». В 1859 году в Комической опере ставится следующая новинка — «Динора, или Праздник в Плоэрмеле» на текст Барбье и Карре (либреттистов «Фауста» Гуно). Уже давно Мейербер работает над новой партитурой — «Африканкой»; это единственная его опера, которая вынашивается в течение многих лет. За последние годы здоровье композитора сильно пошатнулось. 2 мая 1864 года он умирает в Париже. Проводы его праха на Северный вокзал (откуда гроб отправлялся в Берлин), при участии главного парижского раввина и всего штата синагоги, были сопровождаемы многочисленной толпой. В апреле следующего, 1865 года имела место премьера «Африканки». Автор уже не мог наслаждаться ее триумфами.
Помимо опер, Мейербер оставил после себя много вокальных произведений — элегий, баллад, романсов, песен, превосходную музыку к драме своего брата «Струэнзе», некоторое количество кантат и псалмов, серию «факельных танцев» написанных для берлинского двора, увертюру в маршеобразном стиле, несколько хоров и оперный фрагмент «Юдифь». Этим наследие Мейербера приблизительно исчерпывается.
4
Мейербер был, бесспорно, первоклассным музыкантом и крупным театральным мастером. Первого не оспаривает никто, даже враги: далее Вагнер с «искреннейшей радостью и неподдельным восторгом» пишет в той же «Опере и драме» об «отдельных чертах известной любовной сцены IV акта «Гугенотов» и особенно о чудной мелодии в Ges-dur, вырастающей как благоуханный расцвет ситуации, захватывающей блаженной болью человеческое сердце
Andante amorosoРАУЛЬ
и принадлежащей к очень немногим и, несомненно, законченнейшим произведениям этого рода». Следовательно, споры возникают не о факте наличия таланта, а, так сказать, о том употреблении, которое дал Мейербер своему большому музыкальному дарованию. И тогда именно ставят в вину Мейерберу чаще всего театральность. Он-де весь разменялся на пустые сценические эффекты, гонялся за модными и сенсационными сюжетами (типа Варфоломеевской ночи), играл антитезами до потери вкуса и, в сущности, опошлял разрабатываемые им темы: ведь по существу в «Гугенотах» вместо столкновения религиозных идеологий и борьбы двух полигических партий мы видим лишь банальную любовную интригу с галантными приключениями, будуарными тайнами и т. д. Такая же, мол, мнимость серьезного конфликта и в «Африканке»: и там две большие темы — трагедия оторванной от своего народа девушки и борьба смелого мореплавателя Васко да Гама с филистерами — опять вырождаются в шаблонную любовную оперную историю.
Кто-что в этих возражениях верно. Действительно, протестантизм Рауля из «Гугенотов» — лишь наклеенный яр-
лычок; любовная драма могла бы разыграться и без него. Нет глубокой идейной концепции и в «Африканке». И тем не менее Мейербер обращается к темам этих опер не только ради бутафорских эффектов, но чувствуя их политическую значимость: это относится и в особенности к «Гугенотам» и их несомненной антиклерикальной и антикатолической тенденции в эпохУ Июльской монархии. Вспомним драматургию французской буржуазной революции и «Карла IX» Мари-Жозефа Шенье, где разрабатывалась та же историческая ситуация! В «Гугенотах» католики-дворяне (за исключением Невера) выведены жестокими и мрачными заговорщиками, чуть ли не негодяями; королевская власть показана как эфемерное начало, как жалкая игрушка в руках католической партии. Идейную подоплеку опер Мейербера великолепно воспринимали многие его современники, в том числе внимательно следивший за французской политикой Гейне, большой энтузиаст Мейерберова творчества, много сделавший для пропаганды его в Германии. В девятом из «Писем о французской сцене» он характеризует Мейербера как композитора Июльской революции и Июльской монар-лии. В его хорах из «Роберта-дьявола» и «Гугенотов» слышится новая эпоха. «Это человек своего времени, и время, которое всегда умеет выбирать своих людей, шумно подняло его на щит и провозгласило его господство».