Историческіе разсказы и анекдоты изъ жизни русскихъ государей и замѣчательныхъ людей XVIII и XIX столѣтій
Отдѣлъ первый.
Государи и государыни.
Императрица Елисавета Петровна очень любила носить мужской костюмъ, который, при ея высокомъ ростѣ, красотѣ и замѣчательной стройности, шелъ къ ней еще болѣе, нежели женскій. Одно время ей даже вздумалось приказать, чтобы на придворныхъ маскарадахъ всѣ кавалеры являлись въ женскихъ нарядахъ, а дамы — въ мужскихъ, и притомъ безъ масокъ. Такія метаморфозы вовсе не нравились мужчинамъ; они пріѣзжали на маскарады, большею частію, въ самомъ дурномъ расположеніи духа, потому что не могли не чувствовать какъ были безобразны въ дамскихъ нарядахъ, съ взбитой прической, поддѣльными косами и въ огромныхъ юбкахъ на китовыхъ усахъ. Съ другой стороны, женщины казались какими-то жалкими и неловкими мальчиками. Только императрица была чудно хороша въ мужскомъ платьѣ и на нее нельзя было довольно налюбоваться, въ особенности, когда она, съ свойственной ей граціей, танцовала.
Разъ, на одномъ изъ такихъ маскарадовъ, великая княгиня Екатерина Алексѣевна, придя въ восхищеніе отъ красоты государыни, сказала ей:
— Для женщинъ большое счастіе, что ваше величество родились не мужчиною; одинъ портретъ вашъ въ такомъ видѣ, какъ теперь, могъ бы вскружить голову любой женщинѣ.
Похвала эта была очень пріятна императрицѣ и она въ свою очередь отвѣчала великой княгинѣ съ ласковой любезностью:
— Еслибъ я была мужчиной, то тебѣ первой отдала бы яблоко.
(Записки императрицы Екатерины II. Лондонъ. 1859. Стр. 108. Къ нравамъ временъ императрицы Елисаветы. «Москвитянинъ». 1842. № 1. Стр. 89).
У императрицы Елисаветы Петровны былъ любимый стремянной, Гаврила Матвѣевичъ Извольскій, человѣкъ простой и прямодушный, которому она снисходительно позволяла говорить ей правду въ глаза, безъ обиняковъ. Въ одну изъ поѣздокъ императрицы на охоту, Извольскій, ѣхавшій около нея верхомъ, вынулъ изъ кармана березовую тавлинку, чтобы понюхать табаку. Увидѣвъ это, государыня сказала ему:
— Не стыдно ли тебѣ, Гаврила, нюхать изъ такой гадкой табакерки? Ты вѣдь царскій стремянной.
— Да гдѣ же мнѣ, матушка, взять хорошую? Не красть же стать, отвѣчалъ Извольскій.
— Добро, промолвила императрица, — я тебѣ подарю золотую табакерку.
Послѣ этого прошло нѣсколько мѣсяцевъ, а Извольскій не получалъ обѣщаннаго подарка.
Разъ ему случилось быть во дворцѣ и проходить мимо кучки придворныхъ, которые въ эту минуту говорили о справедливости.
Онъ остановился, прислушался къ спору и, не утерпѣвъ, сказалъ:
— Ужъ куда вамъ толковать о правдѣ, когда и сама-то царица не всегда говоритъ правду.
Эти слова, разумѣется, были тотчасъ же переданы императрицѣ, которая потребовала Извольскаго къ себѣ.
— Я слышу, будто ты меня называешь несправедливой: скажи, въ чемъ я передъ тобою несправедлива? — спросила она его.
— Какъ въ чемъ? — смѣло возразилъ Извольскій, — обѣщала, матушка, золотую табакерку, да и до сихъ поръ пе сдержала слова.
— Ахъ! виновата, забыла, сказала императрица — и, выйдя въ спальню, вынесла оттуда серебряную вызолоченную табакерку.
Извольскій взялъ табакерку, посмотрѣлъ и промолвилъ:
— Всетаки несправедлива, обѣщала золотую, а даришь серебряную.
— Ну, подай же мнѣ ее, я принесу тебѣ настоящую золотую, — сказала императрица.
— Нѣтъ, матушка, пусть же эта останется у меня будничной, а пожалуй-ка мнѣ, за вину свою, праздничную, — отвѣчалъ Извольскій.
Императрица разсмѣялась и исполнила его желаніе.
(Къ нравамъ императрицы Елисаветы. «Москвитянинъ». 1842. № 1. Стр. 88).
Въ 1757 году, Елисавета Петровна, побуждаемая австрійскимъ дворомъ, рѣшилась объявить войну королю прусскому Фридриху II и приказала канцлеру графу А. П. Бестужеву-Рюмину составить по этому поводу манифестъ. Когда послѣдній былъ готовъ и канцлеръ поднесъ его императрицѣ, она взяла перо и, подписавъ первую букву своего имени Е, остановилась и о чемъ-то заговорила. Въ это время прилетѣвшая муха сѣла на бумагу и, ползая по черниламъ, испортила написанную букву. Императрица сочла это худымъ предзнаменованіемъ и тотчасъ же уничтожила манифестъ. Канцлеру стоило не малыхъ хлопотъ уговорить государыню, и то черезъ нѣсколько недѣль, подписать новое объявленіе войны.
(Опытъ обозрѣнія жизни сановниковъ, управлявшихъ въ Россіи иностранными дѣлами. Терещенко. Спб. 1837. Ч. 2. Стр. 95).
Двоюродная сестра императрицы, графиня Марья Симоновна Гендрикова, влюбилась въ оберъ-секретаря сената А. И. Глѣбова, человѣка весьма умнаго и красиваго. Когда государыня узнала, что Глѣбовъ сдѣлалъ Марьѣ Симоновнѣ предложеніе, то воскликнула: