Утро. Осмотрели машину. Вся левая сторона посечена осколками. Осколки от разрыва вражеского снаряда, того танка. А что, нормально, в бою были. Но всё у нас исправно. Так мелочь, следы на траках и наружные баки повреждены. Жалко было личные вещи, по-походному притороченные снаружи.
Копычёвка, три километра до Чернигова, где бои начались уже по-настоящему.
Помнить друга
Был друг. Ну как был, есть он ещё. Точно живой. Хоть и следы его я потерял. Всё равно, воюет он где-то. Мощная железяка. С характером. Столько раз спасал-вывозил. На себя всё принимал. Принимал и терпел. За нас за всех. Номер 384. Когда ему совсем плохо стало, мы его не бросили. Не, друзей не бросают, не в наших генах это. А таких, как он, вытаскивают из любой передряги. Вот мы его и вытащили. Сильно побитый был. Нас закрыл бронёй своей. Совсем ему погрустнело тогда. Но мы вытащили. И в ремонт. Точно воюет сейчас где-то. Свежеокрашенный.
Характер у него был жёсткий. Всё он мог. Но ни в бою, ни на марше никогда своё вперёд не выпячивал. Всегда с экипажем. Всегда вместе. Марши. Там «чихни», стащат на обочину, колонна вперёд уйдёт, догоняй потом. А у него всегда всё в порядке. А он, даже если что-то и было не так, никогда виду не подвал. Уже после, на привале, только прознаешь и латаешь. Удивляешься, как он с этим «не так» мог терпеть так долго. Поэтому и в дозор уходили, впереди колонны полковой. Ему это нравилось. Вперёд смотреть, а не пыль глотать. И вражину встречать первым. Он никогда не жаловался. Просто он тоже выполнял свой долг.
Раз было, только вышли из боя, комбат с вопросом: там пехоту накрыли, надо вернуться за ранеными. Спросил экипаж, кто со мной в пекло, под арту. Сомнений ни у кого не было, ни у мехвода, ни у наводчика. 384-й согласился первым, молча. Зашли в бой, загрузили раненых, цепанули на трос БТР, подорвавшийся на мине, там внутри были мехвод и комбат пехотный, надо было вытаскивать. Жаль, они не выжили. Но остальных 384-й на себе вывез. Пятнадцать жизней вывез.
Второй заход, как теперь говорят «за ленточку», получился тяжелее. Был конец марта. Но снег с дождём, казалось, вообще не прекращался, с того самого февраля. Перед вторым заходом была пауза. Стояли на аэродроме, чинили повреждённую технику. Там больше всего запомнилось — так это местные. Наши местные. Приходили, кормили. Не считали они сухпайки «Военторга» за еду. Приносили горячее. Первое, второе. И компот. Вот этот компот почему-то вспоминается больше всего. По-домашнему было. Очень.
На точку назначения выезжали на тралах. Ехали недолго, часа четыре. По прибытию разместились в лесу. Там и «перинки расстелили» для экипажа, под берёзками. Выспаться получилось вволю. Три часа — и подъём. Не, нормально. Целых три часа, не каждый раз столько дают поспасть. Подъём, и побежали колонну выстраивать. По готовности — вперёд марш! До ЛНР двадцать километров, нам дальше, на ЛБС. Не проехав половины маршрута, передовой танк захандрил. Ну да, не 384-й он. Мы с другом его прихватили на буксир, и дальше, на всех парах, колонну догонять. От двойной нагрузки 384-й грелся, но терпел. Не ворчал, вообще ни слова, просто тащил, раз нагрузили. Пятьдесят километров ехали два с половиной часа. Отдых в лесном массиве, шикарная постель на мягкой траве, и уже долго, почти четыре часа. С солнышком снова в дорогу. Догнали своих, куда нам деваться, конечно догнали — как это, в бой и без 384-го.
Длинный передых, подготовка машин — и вперёд, узнавать всё про войну. На ночном марше срисовали нас, накрыли залпом РСЗО. На тот раз не сожгли, но понятия о ночных маршах вне полигона уложились глубоко в подкорке. Утром разместились в населённом пункте Колодези. Разведка вокруг. Объехали все соседние деревни, Ставки и другие. Арта по нам продолжала работать, не огневой вал, но и не одиночными. Ощущения от постоянных выстрелов были как-то не очень, мы ещё не привыкли спать под обстрелом, оттого удалённые разрывы вызывали беспокойства и переживания.
Так, толком не отдохнув, утром в наступление на Дробышево. И здесь как назло! Повезло или не повезло? Короче, поймали мы «гусянкой» две мины, обе противотанковые. Но друг вытерпел, прикрыл, не горим! Экипаж жив, без ранений. Принял доклады: все целы и по протоколу — из танка вон. Убедился, все покинули машину своими ногами, и мне пора.
Выскочили, а снаружи бой полным ходом, наш танковый полк в атаке, арта работает, как с ума посходили от злобы и ярости. Экипаж сперва заметался по сторонам, но командирским голосом, матерными уговорами собрал всех, забрались на соседний танк — ребята вывезли в ближайшую лесополосу, где без разрывов. С эвакуационной машиной вернулись на поле боя, зацепили и волоком утащили нас с 384-м туда, где вроде безопасней. Но к нам же и сместился огневой вал. Как будто следили, сопровождали и решили все-таки добить. Три снаряда положил рядом с бортом, осколки сплошняком накрыли броню. Друг выдержал. Выждав паузу, эвакуационная машина отбуксировала всех в расположение полка, в ПВД.