– О, и еще однажды на нас напал Хрунгнир. Ты, разумеется, слышал, что Задира вызвал Одина на состязание и проиграл. От зависти и гнева он пошел войной на Асгард, и тогда Лев Асгарда повел войска против него. Один за одним сыпались наземь ледяные великаны от ударов могучих кулаков славного Вольштагга!
Огун молча радовался, что Фандрал не стал по обыкновению острить в ответ на россказни старого воина. Ругга внимательно слушал и уже начинал верить, что Асгард не так слаб, как ему говорили (пусть это и было так на самом деле).
Ругга погладил свою пышную рыжую бороду.
– Говоришь... в битвах тебе помогал Тор.
– О да, – кивнув для убедительности, подтвердил Вольштагг. – Можно сказать, бог грома – мой протеже. Я научил его всему, что он умеет.
Приметив страх в глазах Ругги, Фандрал решил вмешаться в разговор.
– Кстати сказать, Тор не обрадуется, если узнает, что мы с Вольштаггом в плену, ведь мы – его самые дорогие друзья.
Ругга отвел взгляд в сторону.
– Помню его гнев, когда я давным-давно похитил Сиф.
Вольштагг усмехнулся.
– Я бы не рискнул предположить, что нас Тор любит больше, чем леди Сиф, и все же...
Наконец Огун заметил, чем можно буквально сбить с ног Буйного исполина, и, по-прежнему незаметно, приблизился к подножию трона.
– Возможно, твои слова правдивы, – проговорил Ругга.
Вольштагг выпрямился во весь рост под колпаком.
– Возможно? Ты что же, называешь Льва Асгарда лгуном? Никогда еще меня так не оскорбляли!
– Хотя я пытался, – пробормотал себе под нос Фандрал.
Ругга наставил на Вольштагга огромный палец.
– Но, может, ты и солгал, чтобы спасти себя. Как знать, может, боги Асгарда и правда лишились сил, а теперь похваляются, чтобы никто не напал на них, пока они слабы и уязвимы.
Вольштагг цокнул языком.
– Просто смешно! Будто богам есть нужда преувеличивать свои подвиги!
– Если яблоки украли, – ухмыльнулся Ругга, – есть, и еще какая!
Буйный исполин поднялся с трона...
... и резко выбросил вперед руки, чтобы не упасть. В растерянности он вскрикнул и таки рухнул, с громким стуком ударившись головой об стол.
Стеклянные колпаки пошатнулись, затем упали и покатились. Вольштагг и Фандрал изо всех сил старались удержать равновесие.
Огун, стоявший у трона, закричал:
– Торопитесь, друзья! Вряд ли король Ругга долго пробудет без сознания!
Стеклянный колпак Фандрала остановился на боку, и светловолосый Асгардец легко выбрался наружу. Он подошел к краю стола и увидел внизу, у ног Ругги, своего товарища Огуна.
А кроме того, он заметил, что шнурки исполинских ботинок связаны вместе.
От души рассмеявшись, Фандрал проговорил:
– Позволь сказать тебе, мой друг, наконец я дожил до того дня, когда детский розыгрыш принес Огуну Мрачному победу.
– Маневры есть маневры, – без выражения проговорил Огун. – Если они помогают победить, какая разница, детские они или нет.
– Тоже верно.
– Фандрал!
Светловолосый воин обернулся и увидел, что Вольштагг не может выбраться из своего плена: он выполз из колпака по грудь и застрял.
– Поскорее вызволи его телеса, – сказал Огун. – Надо бежать, пока великаны не поняли, что случилось.
Фандрал направился к Вольштаггу, достав из ножен свой меч. Он занес Фимбульдраугр над головой, направив кончик вниз.
– Мой корпулентный друг, застынь и не двигайся.
Одним ударом Фандрал расколол стекло, и осколки разлетелись по столу.
– Поспешим же. – Фандрал приложил всю недюжинную силу, чтобы поднять товарища на ноги.
– Пора бы. Идите за мной! – скомандовал Огун и зашагал к выходу.
Глава пятая
Весь день Одина раз за разом спрашивали о том, где же золотые яблоки. Хильде с удивлением наблюдала, как асы интересуются этим все чаще и чаще, и поток вопросов никак не иссякнет.
Пока Один говорил с очередным гонцом, Хильде подошла к советнику, который пришел в тронный зал спросить Всеотца о каких-то проблемах на кухне.
– Советник?
Престарелый служитель Одина поначалу ничего не ответил, лишь продолжал смотреть в пространство прямо перед собой.
– Советник? – повторила Хильде погромче.
– Что? А? Да, дитя, прости. Что ты хотела?
– Возможно, Одину стоит... ну... ответить всем сразу? Выступить с заявлением?
– Хм-м-м. – Советник снова уставился в пространство, но на этот раз как будто задумчиво, а не как до этого, безо всякого выражения. – Кажется, мысль неплохая. Когда пойду в тронный зал, скажу ему об этом.