— Непристойно, вот как это называется, — поправила рыжеволосая. — Следи за своим поведением, Джерри.
— Что? Ах да. Я же вас не представил. Миссис Дрейпер, миссис Ланкастер, лейтенант Маркус. Лейтенант Маркус, как мы и предвидели, из полиции. Поскольку благодаря этому делу мы все наверняка вскоре будем на дружеской ноге, предлагаю оставить официальность сразу. Если угодно, лейтенант, вы можете называть этих замечательных дам Долли и Люси.
Маркусу было угодно не принимать это предложение.
— Миссис Дрейпер, — сказал он, — случилась большая беда, и я понимаю, что вам сейчас тяжело. Прошу меня извинить.
— Мне уже намного лучше. — Она грустно улыбнулась сложенным на коленях рукам. — Теперь, когда прошло первое потрясение, я могу сказать, что даже не слишком удивлена.
— Правда? Что вы имеете в виду?
— Если говорить честно, бедный Марк был не очень приятным человеком: он только и знал что ходить по разным сомнительным местам и якшаться с разными подозрительными личностями.
— По каким местам? С какими личностями?
Долли Дрейпер развела руками в беспомощном жесте и тут же снова сложила их.
— Ох, не знаю. Конкретно ничего сказать не могу.
— Он когда-нибудь брал вас с собой?
— Конечно нет. Я в такие места не хожу и с такими личностями не общаюсь.
— Миссис Дрейпер, людей редко убивают только за то, что они не очень приятны.
— Может быть, для старины Марка сделали исключение, — заметил Джерри Тайбер.
— Замолчи, Джерри, — сказала Люси Ланкастер. — Лейтенант, почему вы все время смотрите на кофейник? Может, хотите кофе?
— Нет, спасибо, — солгал Маркус.
— Чепуха. Конечно, хотите. Я вижу, как у вас подрагивают ноздри. Джерри, принеси лейтенанту чашку.
— У нас нет чистых. Служанка принесла только три, и мы все использовали.
— Я уверена, что эту трудность можно преодолеть. Пойди и вымой чашку под краном.
Джерри покорно вышел, и Маркус, со смутным неприятным чувством, что он не вполне владеет ситуацией, снова переключил свое внимание на Долли.
— Вы считаете, — сказал он, — что в отель проник посторонний и убил вашего мужа?
— Возможно, это был постоялец. Из временных. Он наверняка уже выписался и уехал.
— Конечно, может быть и так. Но каким образом он попал в номер?
— Полагаю, что через дверь. Разве не так обычно попадают в номера?
— Обычно так. Но в этом случае есть дополнительные сложности. Дверь в спальню была заперта, миссис Дрейпер. Дверь в коридор из соседней комнаты — тоже. Как временный постоялец, не имеющий ключа, мог попасть в одну из комнат номера?
— Это вы называете сложностями? Например, его мог впустить сам Марк.
— Ваш муж спал, когда его закололи.
— Разве? Откуда вы знаете?
Маркус стал было отвечать, но вдруг замер, не произнеся ни звука, с открытым ртом и довольно глупой миной. Что для Маркуса было из ряда вон выходящим.
— У него был такой вид, словно он спал, — наконец произнес он, и эти слова прозвучали неубедительно даже в его собственных ушах.
— Если вас интересует мое мнение, — сказала Долли Дрейпер, — вы приняли без доказательства очень серьезную гипотезу, которая может оказаться неверной. Кто угодно способен положить тело на кровать так, чтобы создать впечатление, что убили спящего.
— Вы слышали, что нож был воткнут ему в шею, спереди?
— Да, слышала. Как жестоко поступили с бедным Марком!
— Так разве мог кто-нибудь подойти к вашему мужу с ножом и ударить его в такое место, если он не спал, был на ногах и прекрасно видел, что происходит?
— А я сказала, что он был на ногах? По-моему, нет. Утром, когда мы с Люси уходили из моего номера, у Марка отчаянно болела голова. Он так злился из-за этого, ворчал и прочее, что стал просто невыносим. Поэтому мы с Люси и решили перебраться к ней. Но прежде я дала Марку успокоительное и отправила его обратно в постель. Если бы кто-нибудь постучал в дверь вскоре после того, как мы ушли, но до того, как подействовало снотворное, Марк впустил бы его, а если бы это оказался его близкий знакомый, он лег бы снова и закрыл глаза. Вы же понимаете, вполне можно вести разговор лежа на спине и с закрытыми глазами. Между прочим, он частенько говорил так со мной. По утрам у него всегда жестоко болела голова, обычно из-за похмелья, и он лежал себе в кровати, покуда я занималась своими делами, — мы разговаривали, но глаз он, как правило, не открывал. Ведь головная боль переносится легче, если свет не режет глаза.