— Макароны с сосиской будешь? — спросил майор, поравнявшись с камерой.
— Нет, я веган, — ответил из темноты Петров.
— Ты ещё и веган… — разочарованно покачал головой Захарчук, с таким голосом, что этот новый факт мог быть расценен исключительно как отягчающее ситуацию обстоятельство, но всё-таки повторил своё предложение. — Думаешь, что там есть мясо что ли? На, поешь…
— Макаг'оны буду, — согласился студент, забирая пластиковую миску через окошко в клетке.
Пошебуршив ключами в двери кабинета чуть дальше по коридору, майор распахнул её настежь и добавил чуть освещённости. Потом забрал оттуда чей-то колченогий стул, уселся напротив Петрова и тоже принялся есть.
— Скучно сидеть, небось? Без телефона-то с интернетом? — спросил он арестанта. — Вы же постоянно щас в соцсети свои на жопы всякие пыритесь.
— Нет, — неохотно ответил студент. — Я обычно аудио-книги слушаю.
— А что так? Читать не умеешь? Говорил же, что грамотный, — усмехнулся дежурный.
— Так удобнее.
— Да шучу я, не злись… — смягчился Захарчук. — Что слушаешь-то?
— «Пг’еступление и наказание».
— Это правильно, — одобрительно кивнул майор, жуя сосиску. — Изучай. Классику надо знать.
На какое-то время оба опять замолчали. Тикание настенных часов в дежурке гулко раздавалось по всему коридору, многократно отражаясь от холодных покрашенных масляной краской стен.
— Слышь, Петров, — вдруг спросил Захарчук, заканчивая есть, — а ты Руса знаешь?
— Чего? — не понял студент.
— Да ничо! Шутка такая…
— Какая шутка?
— Какой-то ты деревянный, Петров! — разочаровано произнёс майор. — Зашоренный. А ещё историк… На ютубе, небось, только Анального смотришь.
Он хотел отпустить в адрес студента ещё несколько колких определений, но в этот момент громыхнула металлическая дверь, ведущая на улицу. Через секунду хлопнула следующая, и в отделение влетел человек в чёрной бронированной экипировке, шлеме и двумя автоматами на плече.
Глава 19. Костя
в которой Валя оказывается частью советской номенклатуры, встречает старого школьного приятеля, а её кошмары становятся пророческими
Ещё издали Валентина заметила чёрный округлый силуэт на полной скорости продирающийся сквозь темноту и плотный снег. Два круглых ярко-жёлтых глаза осветили пространство у автобусной остановки, и автомобиль замер прямо рядом с девушкой. Валя похлопала по себе рукой в кожаной перчатке, стряхнув снег с коротенького пальтишка, а потом села рядом с водителем, который любезно открыл ей дверь.
Двигатель низко заурчал, машина снова уверенно рванула в пургу. В салоне было тепло, так что Валентина сразу же стянула перчатки с озябших руки и придирчиво посмотрела на свои накрашенные красным лаком ногти.
— Замёрзла? — со сдержанной заботой в голосе спросил молодой человек в военном френче без погон, сосредоточенно сжимавший руль.
— Всё хорошо, — ответила девушка и прислушалась к радиоле, откуда вырывались звуки старого пасодобля «Рио Рита». — А ничего посвежее не передают?
Она хотела было покрутить ручку настройки, но парень остановил её. Прикосновение его пальцев показалось девушке одновременно нежным и мертвенно холодным.
— Не надо. Приедем и наслушаешься свежего, — молодой человек улыбнулся и подмигнул. — Наш «лэндлиз» обещал доставить новых пластов.
— Неужели приехал Анатоль? — удивилась Валентина и, кажется, засветилась радостью чуть сильнее, чем это было бы прилично.
— Толик, — поправил её парень. — Да. Пару дней назад. Про тебя спрашивал.
— С ума сойти! Сто лет его не видела. И как он?
— Ну, вот и увидишь, — ещё холоднее проговорил молодой человек, отводя взгляд.
И пока он пристально вглядывался в ночную дорогу, Валя не менее внимательно смотрела на него. Сейчас он мало напоминал того Костю, которого она знала ещё со школы. Нелепый сутуловатый мальчишка с вечно всклокоченными волосами и в мятых брюках. Константин постоянно витал в облаках, строя какие-то фантастические теории. Он увлекался то музыкой, то математикой, то историей, везде пытаясь найти скрытые смыслы, но не был в состоянии даже навести порядок в собственном школьном рюкзаке, где обшарпанные учебники оказывались навалены вперемешку с тетрадками, какими-то отдельными смятыми листками и целлофановыми пакетами из-под завтраков за всю прошедшую неделю. «Уверен, он даже срёт туда!»— как-то раз зло пошутил Толян, но, кажется, был не слишком далёк от истины.