– Эмма, моя детка, не грусти, ты достойна большего. Давай продолжим делать из тебя звезду, ведь тебя нужно подучить, а до твоего блистательно дебюта в главной роли в мюзикле «Чикаго» всего две недели…
… Две недели прошли спокойно, Эмма получила гражданство США, жила с Джоном в дорогом особняке, почти каждый день, кроме субботы и воскресения, ходила на репетицию мюзикла, но ей было это не в тягость. Во-первых, Джон выплатил ей аванс будущего гонорара за роль в мюзикле, и это оказалась крупная сумма, во-вторых, репетиции длились не слишком долго, Джон разрешал опоздать, уйти чуть раньше или пропустить репетицию по уважительной причине, в-третьих, Эмме самой нравилось петь, танцевать, играть эпатажную роль.
Наконец, состоялся мюзикл «Чикаго», казалось, в театре собрались все жители Вашингтона, Эмма была феерична на сцене. Как только постановка окончилась, корреспонденты бросились к Эмме, перекрикивая друг друга:
– Великолепная Эмма Скотт, где вы получали музыкальное образование? Или вы – тот редкий самородок гениальности, которому не нужно и даже вредно глупое зубрение?
– О, блистательная фея джаза, расскажите, как вы стали звездой, что вы чувствуете сейчас, после великолепного дебюта? Как вам удаётся так хорошо выглядеть? И что у вас на личном фронте? Правда ли, что у вас был роман с известным предпринимателем Энтоном Борсом?
– Вы – так красивы и талантливы, Эмма! Почему только сейчас мы увидели вас в главной роли? Неужели вы из другой страны? И что вы планируете в своей дальнейшей карьере?
Эмма с удовольствием и самолюбованием купалась в лучах славы, отвечая на вопросы журналистов частично правду, частично скрывая неприглядные моменты биографии, а где-то придумывая себе несуществующие заслуги и повороты судьбы.
Тут к ней робко подошёл скромный парень с красивым голубыми глазами, подарил букет цветов и очень застенчиво, но обаятельно промолвил:
– О, восхитительная Эмма Скотт, простите меня, примите цветы и моё искреннее восхищение вами, я – обыкновенный студент Эдгард. Позвольте вас поцеловать в ручку или, если посчитаете возможным, в щёчку…
Эмма взглянула в его чистые большие красивые глаза и с ужасом поняла, что именно такого трогательного нежного, красивого и одновременно простого человека она ждала всю жизнь, а не богатеев, с которыми общается сейчас. Она поняла, что влюбилась…
«Что же мне делать?! Я чувствую сильную симпатию к Эдгарду! О, ужас, что я скажу Джону?!» – подумала Эмма, а потом завела Эдгарда за кулисы подальше от глаз, взяла нежно за руки и поцеловала в щёку с мыслью: «Ну, хоть одним невинным поцелуем утешусь…».
К, сожалению, Эмма не рассчитала, что ярко накрашена, и след помады остался на щеке счастливого Эдгарда, и это увидел Джон Борс…
Вечером, после ужина, принятия ванны и переодевания в домашний красивый халат с кружевом, Эмма с глубокой тоской смотрела то на газету, где её талант восхваляли, то в окно и слушала гневную нотацию Джона:
– Эмма, что за безобразие?! У тебя что, звёздная болезнь?! Так я тебе напомню, кто сделал из тебя звезду! Я уже подумывал о предложении сочетаться официальным браком, а ты меня так подвела! Я требую объяснений!
«Просто жуткая ситуация, и я сама виновата, я в порыве первых искренних чувств перешла границы дозволенного поведения. Что же сделать, чтобы Джон сменил гнев на милость? – думала Эмма – Да уж, если бы Эдгард был на месте Джона, у меня бы и мысли не появилось поцеловать кого-то, кроме него…».
Наконец, Эмма собралась с силами и с раскаивающимся выражением лица промолвила:
– Джон, милый, ты же знаешь, что я люблю только тебя. Это был просто невинный флирт, такого больше не повториться…
Джон улыбнулся и ласково ответил, протянув дорогое кольцо:
– Что ж, я верю тебе, но в первый и последний раз. В знак этого я делаю тебе предложение официально сочетаться браком…
Эмма растерялась, съёжилась, но сделала натянутую улыбку и, приняв кольцо, пробормотала:
– Очень мило с твоей стороны, Джон, я буду шить платье в дорогом ателье, поэтому свадьбу будем справлять месяца через два, чтобы швеи успели сшить мой наряд, точную дату я назову через неделю…
– Отлично, дорогая, будем готовиться, а пока я хотел тебе предложить главную роль в мюзикле «Фараон и рабыня», в «Чикаго» ты выступила блестяще… – закончил разговор Джон Борс и лёг спать, а Эмма не спала: она со слезами в карих очах смотрела то на газету, то в окно и размышляла…
О чём? О бабушке, о своей карьере, о будущей свадьбе с Джоном, об Эдгарде…
Казалось бы, Эмма добилась всего, чего хотела, но на душе у неё было тоскливо, пред глазами всплывали два дорогих сердцу образа: образ бабушки, Екатерины Даниловны, с её мудрой поговоркой «без Бога не до порога» и образ Эдгарда с его простой наивной красотой, обаянием юности и чистоты…