Вину за то, что книгу пришлось сжечь, Эмили возлагала на тетю Элизабет и никак не могла до конца простить ее. Найти какую-либо замену амбарной книге не представлялось возможным. Кузен Джимми сказал правду: писчей бумаги любого рода в Молодом Месяце было очень мало. Письма писали редко, а когда писали, хватало одного листка. Эмили не осмеливалась попросить бумаги у тети Элизабет, хотя бывали моменты, когда ей казалось, что она буквально взорвется, если не сможет записать мысли, которые приходят в голову. Она нашла выход в том, что записывала их на грифельной дощечке во время уроков, но эти торопливые каракули рано или поздно приходилось стирать, отчего у Эмили всегда оставалось ощущение невосполнимой утраты… к тому же существовала опасность, что их увидит мисс Браунелл. Это, как чувствовала Эмили, будет совершенно невыносимо. Чужие глаза не должны были видеть эти священные творения. Иногда она показывала их Роде — хотя та ужасно раздражала ее тем, что хихикала, читая утонченнейшие создания фантазии. Эмили считала, что Рода настолько близка к совершенству, насколько это возможно для человеческого существа, однако ее склонность к хихиканью была существенным изъяном.
Но есть высшие силы, которые вмешиваются в судьбы юных мисс, рожденных с писательским зудом в младенческих пальчиках, и, когда пробил час, эти силы удовлетворили заветное желание Эмили — и удовлетворили в тот самый день, когда она больше всего в этом нуждалась. В тот злополучный день мисс Браунелл решила объяснить пятому классу, не только в теории, но и на собственном примере, как нужно читать «Песнь рожка»[11].
Стоя на возвышении у классной доски, мисс Браунелл, которая была не лишена кое-какого умения декламировать, прочитала вслух три чудесных четверостишия Теннисона. Эмили, которой следовало в это время выполнять упражнение на деление в столбик, уронила свой грифель и внимала, как завороженная. Она никогда прежде не слышала этого стихотворения… но теперь не просто услышала его… она увидела его… увидела великолепие красного, как роза, света, ложащегося на сказочные снежные вершины и руины замков… света, которого никогда не было ни на суше, ни на море, струящегося над озерами… услышала причудливое эхо, летящее через пурпурные долины и туманные перевалы… самый звук слов, казалось, рождал такое же удивительное эхо в ее душе… а когда мисс Браунелл дошла до строки о «горнах царства эльфов», Эмили задрожала от восторга. Она забыла, кто она и где она. Она забыла все на свете, кроме магии этой несравненной строки. Вскочив со скамьи, она с грохотом уронила на пол свою грифельную дощечку, бросилась вдоль прохода к столу мисс Браунелл и схватила ее за руку.
— Ах, повторите ту строчку, — выкрикнула она страстно и серьезно, — прочитайте ее еще раз!
Мисс Браунелл, чью показательную декламацию так неожиданно прервали, взглянула в обращенное к ней восторженное личико с сияющими блаженством огромными лилово-серыми глазами, перед которыми еще стояло небесное видение… взглянула и была разгневана. Разгневана нарушением усердно насаждаемой ею суровой дисциплины, разгневана неуместным проявлением горячего интереса к поэзии со стороны крошки третьеклассницы, которой следовало посвящать все свое внимание делению в столбик. Мисс Браунелл захлопнула книгу, поджала губы и дала Эмили звонкую пощечину.
— Иди на место и занимайся своим делом, Эмили Старр, — сказала мисс Браунелл, в ее холодных глазах сверкала яростная злоба.
Эмили, так неожиданно свергнутая с небес на землю, в изумлении отправилась на свое место. Ее щека покраснела от удара, но настоящая рана была в сердце. Мгновение назад — вершина блаженства… а теперь это… боль, унижение, непонимание! Невыносимо! И за что? Что такое она сделала? До этого дня никто ни разу в жизни не ударил ее. Унижение и сознание несправедливости терзали ее душу. Она не могла плакать: это было горе, слишком глубокое, чтобы излить его в слезах. Домой она шла медленно, с трудом скрывая в душе боль горечи, стыда и обиды — боль, которую невозможно было облегчить, рассказав о случившемся в Молодом Месяце. Тетя Элизабет — Эмили была в этом уверена — непременно скажет, что мисс Браунелл поступила совершенно правильно, и даже тетя Лора, хоть она и добрая, и милая, не поймет. Она лишь огорчится из-за того, что Эмили плохо вела себя в школе и учительнице пришлось ее наказать.
11
«Песнь рожка» («Эхо») — стихотворение английского поэта Альфреда Теннисона (1809–1892).