«На сцену выходил и Юстейс Мерроуби» — «Таймс».
«Мистер Юстейс Мерроуди сыграл Томми» — «Дейли телеграф».
«…мистер Иустес Мерроуби…» — «Дейли кроникл».
«Из-за недостатка места мы не имеем возможности упомянуть остальных актеров» — «Морнинг лидер».
«Наши замечания относятся к двум актерам, названным выше, и не имеют отношения к остальному составу» — «Спортсмен».
«Там, где хороши все, особые похвалы в чей-либо адрес вызовут лишь зависть» — «Дейли мейл».
«Актерский состав заслуживал лучшей пьесы» — «Дейли ньюс».
«…Томми…» — «Морнинг пост».
Читая газеты, Юстейс понял, что будущее его обеспечено. И действительно, «Эра», взявшая за правило не упускать из виду ни одного из актеров, написала: «Мистер Юстейс Мерроуби был на своем месте в роли Томми». В том же духе высказалась и «Сцена»: «Мистер Юстейс Мерроуби отлично сыграл Томми». Но даже и без этого он стал знаменитостью, чьей частной жизнью широкая публика интересуется куда больше, чем жизнью ученых, генералов и даже дипломатов.
У меня нет возможности проследить дальнейшую карьеру Юстейса Мерроуби. Возможно, она достигла расцвета, когда он стал членом «Гэррик-клуба». Во всяком случае, нет сомнений в том, что он был инициатором всех тонких шуток, которыми славился клуб. Именно он прицепил на спину одного из членов комитета, не пользующегося популярностью, лист бумаги со словами: «Дай мне пинка». А в другой раз выдернул стул из-под известного писателя, когда тот как раз хотел сесть. Об этом и сейчас со смехом вспоминают ветераны клуба.
Наконец, для более убедительного доказательства его известности напомним, что каждый из нас наверняка слышал эти имя и фамилию: Юстейс Мерроуби — пусть даже некоторые и думают, что это название соуса. Надо ли добавлять, что в Юстейса влюбилась добрая половина молодых женщин из Уэндсворт-Коммон и Уинчмор-Хилл. Что же это, если не успех?
Младший сын
Нелегкая судьба выпадает младшему сыну древнего, но обедневшего рода. Когда львиная доля наследства достается старшему брату Томасу, младший довольствуется лишь двумя тысячами фунтов дохода в год, а чистота крови не позволяет восполнять недостающее тривиальным жалованием. Не может Сент-Веракс быть врачом, полицейским или архитектором. Он должен найти более благородные средства к существованию.
Три года Роджер Сент-Веракс жил выигрышами на скачках. Сент-Вераксы издавна славились любовью к спорту. Отца Роджера узнала вся Англия, когда его лошадь пришла первой и в Дерби, и на кубке Ватерлоо, правда, оба раза чудом избежав дисквалификации. Роджер установил другой рекорд, сумев обратить ставки на ипподроме в доходный бизнес. Его книга с подробными советами начинающим уже готовилась к печати, когда Роджера захлестнул поток неудач.
Началось с того, что он потерял тысячу в Ньюмаркете. Следующий заезд обошелся ему ровно в пятьсот фунтов, последний — в семьдесят пять. На другой день он поехал в Лингфилд, где расстался еще с пятью сотнями, отыграл их, проиграл двадцать пять, еще пятьсот и, наконец, после последнего заезда остался без единого пенни.
Когда младший сын проигрывается в пух и прах, ему остается только один выход. Роджер Сент-Веракс интуитивно понял, чего от него ждут. Он купил новую шелковую шляпу, короткое черное пальто и пошел в Сити.
Что за чудесное место, дорогой читатель, этот Сити! Вам, мадам, удобно устроившейся с книгой в уютном будуаре, известно ничтожно мало о великом сердце Сити, хотя, возможно, вы часто проезжали по его улицам-артериям, когда хотели попасть к железнодорожной станции на Ливерпуль-стрит, и наверняка обращали внимание на тамошних скромно одетых и аккуратно причесанных молодых людей. И вы, сэр, коротающий вечер в вашем загородном доме, также ни во что не посвящены, хотя в жаркий полдень прикрывали голову финансовым приложением «Тайме», спутав его с литературным, и, таким образом, прятались от солнечных лучей под волнующими новостями о повышении курса акций «Банго-Банго». Я, дорогие друзья, тоже чувствую себя полным профаном, когда речь заходит о секретах биржи. Да, я знаю, что работающие там люди часто гуляют по Брайтону и еще чаще остаются на ночь в этом курортном городке. А чтобы не дать пропасть хорошим историям, по многу лет циркулирующим на бирже, выдумывают новые, и непременно с участием министра финансов. И при каждом подобающем случае хором исполняют национальный гимн. Но каким образом все вышесказанное оказывает влияние на повышение курса акций «Банго-Банго»?
Понятия не имею. Более того, вынужден признать, что не все тут ясно и Роджеру Сент-Ве-раксу, члену совета директоров «Разрабатывающей компании Банго-Банго».
Свою карьеру в Сити он начал директором «Изыскательной компании Банго-Банго». Как видно из названия, компания создавалась для разведки полезных ископаемых в Банго-Банго, труднодоступном районе в Северной Австралии. Но, когда пришло время переходить к практической деятельности, выяснилось, что с куда большей выгодой можно вести разведку недр в Хэмпстеде, Клапам-Коммоне, Блэкхите, Илинге и прочих богатых и модных пригородах. Исследования выявили немало многообещающих дам и господ, обитающих в этих местах, компания бурно развивалась, и в 1907 году в Австралию отправился новый изыскатель, поскольку прежнего сочли съеденным то ли крокодилами, то ли аборигенами.
В 1908 году Роджер впервые услышал магическое слово «реорганизация» и, к своему удивлению, оказался владельцем двадцати тысяч фунтов и директором «Горнорудной компании Банго-Банго».
В 1909 году был найден настоящий золотой самородок, и акции стремительно взлетели вверх.
В 1910 году на бирже внезапно осознали, что каучуковые шины производят из каучука, и с этого момента великий бум охватил изумленный Сити. Немедленно была образована «Разрабатывающая компания Банго-Банго», чтобы вобрать в себя «Горнорудную компанию», с ее новым изыскателем, если того еще не съели, заводами, шахтами и прочей недвижимостью, включая самородок, и заняться разработкой растительных ресурсов Банго-Банго, имея в виду посадку деревьев, дающих каучук. Красочно оформленные буклеты во всех подробностях объясняли не покидающим родину англичанам далеко идущие планы компании. Указывались число деревьев, которые можно разместить на пяти тысячах квадратных миль, составляющих площадь Банго-Банго, время, необходимое им для достижения зрелости, среднее количество каучука, ежегодно получаемое от одного дерева, общая стоимость каучука в текущих ценах, расходы на содержание плантации, порядка ста тысяч фунтов в год, и ожидаемая ежегодная прибыль, порядка двух миллионов. Говорилось в проспектах и о том, что по желанию акционеров вполне возможно приобрести дополнительные земли и расширить плантации. И даже если вы знали наверняка, что дающие каучук деревья не смогут расти в Банго-Банго, — а они действительно там не росли, — все равно стоило рассматривать покупку акций как удачное вложение капитала, учитывая быстрый рост стоимости каучука. Не говоря уже о том, что в совет директоров компании входил Роджер Сент-Веракс, известный финансист… и прочее, и прочее.
Короче, на языке Сити покупка акций «Разрабатывающей компании Банго-Банго» называлась «верняком».
Позвольте мне поспешить к окончанию этой истории. К исходу 1910 года Роджер стал миллионером. И еще с неделю после этого не переставал удивляться, откуда берутся все эти деньги. В прошлом, выигрывая на скачках тысячу фунтов, он знал, что кто-то из зрителей проигрывал эту самую тысячу. На бирже все обстояло иначе. Он знал сотни людей, сколотивших состояние на каучуке. Он знал сотни других, жестоко разочарованных тем, что упустили шанс сколотить состояние. Но ему не попался ни один человек, потерявший это самое состояние. И потому еще больше утвердился в мнении, что Сити — город чудес.
Теперь ему оставалось сделать только один шаг, чтобы стать по-настоящему счастливым человеком: найти спутницу жизни, которая могла бы разделить с ним его счастье. И как-то в воскресенье Роджер позвонил своей давнишней приятельнице, Мэри Браун.
— Мэри, — начал он с уверенностью, присущей обитателям Сити, — как только что выяснилось, следующий вторник у меня свободен. Ты можешь встретиться со мной в два часа пополудни в церкви святого Георгия? Я бы хотел показать тебе алтарь, ризницу и все такое.