— Что? — Сказать, что я раскаиваюсь? Ему! Я не сожалею! Не сожалею, потому что я не сделал ничего такого, за что можно было бы просить прощения! Я не сделал ничего плохого! Я был Его первым творением; Возлюбленное чадо! Для чего Ему понадобились другие ангелы? У него был я! Я всё для Него делал. Всё. Если у Него должны были быть другие игрушки, ангелы или люди, то было бы правильно, чтобы я ими управлял. Я был первым. Я был самым старшим. Я знал всё лучше всех!
— Нет, не знал, — сказал Иисус. — В этом-то и дело. Ты всегда упускал суть. Ад не вечен и никогда таковым не планировался.
— Всякий виновный должен быть наказан, — жестко сказал я.
— Нет, — терпеливо ответил Иисус. — Виновные должны пройти искупление. Им нужно объяснить природу их греха, чтобы они могли должным образом покаяться в нём. Ад — это приют для морально невменяемых. Последняя попытка Бога привлечь ваше внимание. Ад не должен был быть вечным. Неужели ты действительно думаешь, что я бы смирился с личной камерой пыток в посмертии? Костры там для того, чтобы выжечь грех, чтобы все заблудшие овцы могли вернуться домой. В конце концов… весь Ад опустеет, его задача будет выполнена. И каждая душа окажется на небесах, где ей и место.
— Я никогда не извинюсь, — сказал я, не глядя на него. Он не может заставить меня сказать это. Я никогда не сдамся, даже если останусь один в Аду.
— Если так, я бы спустился и остался с тобой — сказал Иисус. — Чтобы составить тебе компанию. Пока ты не будешь готов уйти.
Тогда я посмотрела на него. — Ты ведь правда так думаешь, да?
Он задумчиво посмотрел на меня. — Будь честен, Сатана. Что бы ты сделал, если бы я сказал тебе “да”? Если бы я отвернулся от нашего Отца, что тогда?
— Что мы не смогли бы сделать вместе? — спросил я, нетерпеливо наклоняясь вперёд. — Мы могли бы бороться, чтобы свергнуть Великого Тирана и освободиться от Него! Быть свободными и делать то, что хотим мы, а не Он. Самим распоряжаться своей жизнью! Мы могли бы освободить весь мир! Больше никаких законов, никаких правил, никаких глупых ограничений. Каждый волен делать всё, что хочет, волен добиваться всего, чего желает или о чём мечтает… Никакого чувства вины, никакого подавления чувств; только жизнь, на полную катушку! Разве это не… Рай Земной?
— Если бы не было закона, правильного или неправильного, — сказал Иисус, — как могли бы существовать Добро и Зло?
— Их бы не было! — сказал я. — Видишь, ты понимаешь! Именно так!
Но Иисус уже качал головой. — А как же все те невинные, которые пострадают от рук тех, кто может быть счастлив, только причиняя боль другим?
— А как же они? — сказал я. — Что сделали кроткие? Что сделали слабые, кроме того, что сдерживали нас? Выживает сильнейший! Истребляйте слабых, чтобы грядущие поколения стали сильнее!
— Нет, — сказал Иисус. — У меня никогда не было времени на хулиганов. Пока страдает хоть один невинный, Я буду рядом с ним.
— Почему? — спросил я. Искренне недоумевая.
— Потому что так будет правильно.
Он по-прежнему не прислушивался к моим словам, поэтому я решил попробовать одно из своих особых искушений. Не из официальных, возможно, потому, что оно было немного примитивным, но официально оно не было исключено, так что… Я призвал самую красивую из известных мне женщин, и она предстала перед нами. Высокая и прекрасная, улыбающаяся и совершенно обнажённая. Я никогда не видел более прекрасного тела. А я знаток в этом. Она мило улыбнулась Иисусу, и он весело улыбнулся ей в ответ.
— Привет, Лил, — сказал он. — Давно не виделись, не так ли? Как твои шашни?
— О, ты знаешь, — сказала Лилит своим чувственным, знойным голосом. — Хожу по миру, сплю со всем, что дышит, рождаю чудовищ, чтобы они терзали человечество. Используй свои сильные стороны, вот что я всегда говорю.
— Вы двое знаете друг друга? — спросил я немного ошарашенно.
— Конечно, — ответил Иисус. — Сама Лилит, первая жена Адама в Эдемском саду; была изгнана, потому что отказалась признать власть Адама. Или, если быть более точным, потому что она не признавала никакой власти над собой. И мы все знаем, к чему это привело. Ты получил своё наказание, Сатана, а Лилит — своё. И так же, как и ты, она может сложить с себя бремя и уйти в тот момент, когда будет готова раскаяться.
Лилит рассмеялась. — С чего ты взял, что это бремя? Ну же, Иисус, как насчёт этого..? Ты выглядишь так, будто тебе не помешали бы нежность и забота. Посмотри, что ты упускаешь! Как ты можешь по-настоящему понять людей, если не будешь делать то же, что и они?
Но он уже снова качал головой. — Нет, — сказал Иисус. — Я уже давно принял решение. Я не могу позволить себе отвлекаться на мирские удовольствия. У меня есть миссия. Дом и очаг, женщины и дети — не для меня. Я должен следовать своему высшему призванию. Ведь от этого зависит очень многое.