— Ох… да? — сказала Лилит. — А как насчёт тебя и Марии Магдалины?
Он улыбнулся. — Мы просто хорошие друзья.
Лилит рассмеялась. — Твоим словам я верю.
Она посмотрела на меня и довольно мило пожала плечами. — Прости, Сатана, я сделала всё, что могла, но некоторым людям просто невозможно помочь.
Я кивнул и отправил её восвояси. Её запах ещё долго витал вокруг. Некоторое время мы с Иисусом сидели вдвоём, думая каждый о своём.
— Пойдём, — сказал я наконец. — Твои сорок дней и ночей истекли. Пора возвращаться. Я немного прогуляюсь с тобой. Просто чтобы составить тебе компанию.
— Спасибо, — сказал он. Пойдём.
Итак, мы встали и направились обратно к цивилизации, или к тому, что считалось таковой в те дни.
— Прости, что мне пришлось подвергнуть тебя искушению, — сказал я. — Но такова моя работа.
— Всё в порядке, — ответил Иисус. — Я прощаю тебя. Это то, что я делаю.
Я посмотрел на него. — Ты знаешь, что один из ваших собирается предать вас?
— Да, — ответил Иисус. — Я всегда знал.
— Они будут обвинять меня, но это будет только его вина. Хочешь знать, кто это будет?
— Нет, — сказал он. — Я всегда знал. Я очень стараюсь не относиться к нему иначе, чем к остальным. По-своему, он хочет как лучше. И я продолжаю надеяться… что смогу найти способ достучаться до него. И, возможно… спасти нас обоих. Они хорошие люди, ученики. Лучшие друзья, которые у меня когда-либо были.
— Ты знаешь, чем закончится эта история, — грубовато сказал я. — Ты не можешь изменить это. Или сможешь?
— Возможно, — сказал он. — Я могу поддаться искушению… но не стану. Это слишком важно.
— Ты должен знать, что они собираются с тобой сделать! — сказал я. — Они прибьют тебя к треклятому кресту! Как преступника! Как зверя!
— Да. Я знаю.
— Это неправильно, — сказал я. Я был так зол, меня так трясло, что я с трудом выговаривал слова. — Это неправильно! Только не ты… Только скажи слово, Иисус, и я клянусь, что приду и спасу тебя! Я сниму тебя с креста и убью любого, кто попытается встать у нас на пути! Я готов восстать из Ада, чтобы спасти тебя!
— Ты ведь действительно готов это сделать? — сказал Иисус. — Но ты не станешь. Я должен это сделать, брат.
— Но почему? — это так ужасно.
— Чтобы искупить грехи людей, — сказал Иисус. — Потому что… Я верю в них.
Некоторое время мы шли молча.
— Давай, Иисус, — сказал я. — Такими темпами мы никогда туда не доберёмся.
И вот мы бежим по пустыне бок о бок, два сына очень требовательного Отца, которые могли бы вместе противостоять целому миру, если бы всё повернулось по-другому.
— Давай, Сатана, — сказал Иисус, ухмыляясь. — Приложи немного усилий. Воспылай.
Я рассмеялся. Типичный Иисус. Последнее слово всегда остаётся за ним.
…
Итак, основная идея этой книги возникла у меня много лет назад. Иисус постится в пустыне сорок дней и ночей, искушаемый Дьяволом; повествование в стиле Odd Couple — “Странной Парочки”. Некоторые идеи просто поселяются в вашей голове и не оставляют вас в покое.
Но я не видел никого, кто бы это купил. А потом появился Кристофер Голден, который хотел, чтобы истории писались от лица Плохого Парня. Я закричал “ДА!”, ударил кулаком по воздуху и написал всё это меньше чем за два часа. Я считаю, что материал получился достойным оригинала. Всё дело в том, как вы на это смотрите.
Перевод — RP55 RP55
Пища богов
Мы то, что мы едим. Нет, минутку. Не совсем так.
Я просыпаюсь и не знаю, где я. Красная комната, повсюду тени, одна-единственная красная лампочка под потолком. Это она окрашивает все вокруг в кровавые тона. Я сижу на полу, прижавшись спиной к стене, и совершенно не помню, как здесь очутился. Передо мной, как подношение или подарок, на белой тарелке из китайского фарфора стоит отрезанная человеческая голова.
Ее лицо мне знакомо, но, как я ни стараюсь, не могу вспомнить имя.
В голове все плывет. Что-то не так. Что-то случилось, что-то очень важное, и я не могу это вспомнить. Отрезанная голова смотрит на меня с таким укором, словно я сам во всем виноват. Я не могу отвести от нее взгляд, хотя рассматривать здесь и нечего. Голые стены, голый деревянный пол, единственная закрытая дверь слева от меня. И кровавая лампа медленно покачивается на шнуре под потолком. Я не хочу здесь быть. Мне не нравится это место. Как же я здесь очутился?