Пятый час их увлекательной игры подходит к концу. Килгрейву становится скучно. Пять часов развлечений, смена ее масок и ролей каждые полчаса. Час назад она была свинкой, три часа назад — ежом, с самого утра выгибала спину пантерой и сделала ему минет (от которого он, впрочем, особого удовольствия не получил). Все по расписанию. Так, как пожелает он. Тогда, когда он захочет.
Все для него. Скучно.
— Хватит. В будку! — приказывает Пурпурный человек и Серсея покорно тащится на четвереньках под кровать, скуля обиженным щенком. Хозяин отвернулся от нее. Больше она ему не нужна. Смысл жизни потерян.
Он отключает ее порабощенный разум от своего, утомленного однообразной игрой, и медленно идет к двери, слушая абсолютную тишину.
И вдруг слышит ее тихий голос. Останавливается. Оборачивается.
Серсея сидит у кровати, заломив руки и сложив их на коленях. Во взгляде ее — бездонная ненависть. Теперь, когда он перестал осквернять ее разум и вернул волю, она выглядит как человек, пусть и униженный, и все понимает. Жаль, не надолго.
И все-таки пользуется единственной защитой, что у нее еще осталась — словами.
— Взгляни на мое лицо. Это последнее, что ты увидишь перед смертью.
Килгрейв молчит, не смотрит на нее, совершенно спокоен и даже согласно кивает, обманчиво покорный.
И выходит в ночь — ради забавы куда более масштабной, чем игрища с одной несчастной жертвой.
========== 58. Серсея Ланнистер и Генрих Тюдор ==========
Он кончает бурно, взрывается гневом и разливается на атласные простыни. Перехватывает ее руку, сжимает ладонь, тискает пальцы больно, до хруста, пригвождает к простыни. Он ненавидит ее прикосновения.
Когда-то он обожал эту женщину. Черт возьми, ни один король никогда бы не мог похвастаться такой безумной любовью. Он покорял народы и завоевывал новые земли с ее именем на устах. Торопился из походов, чтобы скорее видеть ее лучезарные глаза и сияющую улыбку. Дрался, как лев, когда случалось оказаться на поле битвы, поднимая знамена в ее честь.
Он был английским львом, а она — его обожаемой львицей. Его супругой, музой, любовницей. Его драгоценным бриллиантом. Казалось, так будет всегда. Она родила ему долгожданного сына, подарила Англии наследника. Принц Джоффри, плод огромной любви, был не просто любимым дитя короля, он был надеждой на будущее всей страны, Европы и мира. Светловолосый, с небесными глазами и щечками, точно из алого бархата, он был прекрасен, будто сама красота. Он снова и снова побеждал, снова и снова поднимал свои знамения и всюду превозносил имя возлюбленной супруги. Любовь, казалось, крепла не по дням, с каждым часом, с каждым мигом становилась все прекраснее, все сильнее. Родился принц Томен, маленький мечтатель, и в честь него, как в честь его старшего брата, по всей стране длились празднества целый месяц. У Генриха было два львенка. Королевство было в безопасности. У Англии было будущее.
Казалось бы, для счастья есть все, а любовь должна расцвести в сердце, подобно бутону роз. Увы, внешнее счастье столь обманчиво. Увы, чем больше получаешь, тем больше жаждешь. Льву нужны были завоевания, война, походы. Лев не хотел мира. Льву нужны были деньги, а его львице совсем не нравилось снабжать ими корону.
Ласки сменились гневом, комплименты — оскорблениями, страсть — равнодушием, а радость — злостью. Больше не было радости, когда смотрели друг на друга, его раздражал даже звук ее голоса, она затаила обиду и, всякий раз, когда в приступе ностальгии по былой страсти он приходил к ней в покои, царапала ему спину до крови. Дочь, Мерцелла, голубоглазая принцесса, стала последним плодом ушедшей в небытие любви, но брак спасти уже не могла.
Сколько раз, наблюдая, как она смотрит в окно, Генрих представлял топор на ее маленькой шее — не сосчитать. Сколько раз проклинал тот миг, когда женился на некогда столь любимой принцессе, попав в зависимость от состояния ее семьи, загнав себя в клетку — не вспомнит. Во взгляде, неизменно нежном, теперь не осталось ничего, кроме гнева, злости и раздражения. Он знал, что должен уничтожить Серсею, как и любое воспоминание о ней. Он старался, чтобы она как можно меньше виделась с сыновьями, всегда сопровождал ее лично в их встречи под предлогом, в который она (видел явно) не верила. Он почти не навещал ее, довольствуясь охотой и обществом хорошеньких фавориток. Он ждал.
И она ждала. Всё, что осталось от былой любви — горстка пепла. Теперь они выжидали момент, когда смогут расквитаться за боль. Оставался единственный вопрос — кто сделает это первым?
Она словно бы случайно небрежно трепет его по щеке рукой и, злобно стиснув зубы, он вырывается из ее плена. Поднимается и, отвесив полный издевательства поклон, пожелав своей леди доброй ночи, стремительно бежит в свои покои. Как пленник из тюрьмы.
Вот-вот займется рассвет. Возможно, для кого-то из них — последний в жизни.
========== 59. Румпельштильцхен и Гарри Поттер ==========
Когда пятилетний Гарри впервые переступил порог дома величайшего Темного мага, то отреагировал так, что изумил Румпеля (хотя, казалось бы, изумить его за столько лет просто невозможно). Он открыл рот, внимательно огляделся и сказал:
— Ух ты! Такие большие комнаты! Я правда буду здесь жить?
— Правда, — кивнул Темный, привычно садясь за пряху, — это обычный мрачный замок, в котором живет одинокий волшебник. Перестань принимать свое новое жилье за королевский дворец, Гарри.
— Хорошо, сэр, — смущенно ответил Гарри, — я постараюсь.
— Дедушка, — настойчиво сказал Румпель, — зови меня дедушкой. В конце концов, я твой единственный родственник, Гарри.
— Ладно, сэр дедушка, то есть, просто дедушка, — на одном дыхании выпалил Гарри, — я попробую.
Румпель кивает и в ответ на робкое: «Можно ли мне посмотреть мою комнату?» улыбается — нужно.
Комната (после тесного чердака у Дурслей) кажется Гарри хоромами. Великий и грозный Темный маг склонился над прялкой и чувствует, как впервые за целую вечность в душе шевелится что-то светлое и теплое. Он снова не один.
****
Гарри совсем не похож на Лили, ничего от нее не взял. Только глаза, как у матери — глубокие, светлые и чистые.Зато похож на Нила, особенно улыбкой, от которой у Темного сердце замирает. Ему нравится читать детские сказки, истории о магии и приключениях Мерлина, и поедать яблочный пирог. Когда Румпель колдует для внука сладости, Гарри замирает, забыв, как дышать, и изумленно хлопает ресницами: неужто все это реально? А после ужина, всякий раз, как допьет последнюю каплю какао (иногда — чаю), Гарри аккуратно встает из-за стола и, подойдя к деду (который так и остается «сэром дедушкой») легко целует в щеку. И великий Темный впервые за века отшельничества и добровольного изгнания чувствует, как внутри сладкой рекою разливается тепло.
****
Мальчик не особо силен в магии. Голд быстро понял, что его магические способности весьма скромны. Зато усидчивости, терпения и интереса ко всему, что ему говорят, с головой хватает. Ну что же, видимо, отвратительное детство, которое довелось Гарри пережить, живя с Дурслями, таки дало о себе знать. Удивительно, что в мальчике нет ни капли зла, несмотря на все пережитое. Хоть за это Темному стоит отблагодарить высшие силы.
Каждый день они старательно учатся чему-то новому, каждый день делают маленькие успехи. У Гарри неплохо получается варить зелья и, кажется, он искренне любит ухаживать за растениями — в мрачном замке мрачного Темного мага теперь цветут цветы в горшках на подоконниках.
****
Когда приходит время, Темный отправляет своего внука учиться в Дурмстранг. Там его давно уже ждут, Румпельштильцхен каждый год писал письма своему другу Каркарову, подробнейшим образом докладывая, как проходят дела у Гарри.
Гарри собран и спокоен, как всегда смотрит на мир удивленными, полными интереса открытий глазами. Румпель опускается перед внуком на колени, аккуратно берет его за плечи и, глядя прямо в глаза, строго и чинно, но без капли холодности или надменности, произносит: