Эдвард сидел в кресле у окна в своей квартире, нюхал воздух, всеми фибрами души и каждой клеточкой тела чуя приближение своего непознанного Мефистофеля. О, он буквально ощущал его запах в комнате, в городе, повсюду, ему слышались шаги. Кажется, еще чуть-чуть — и тот войдет, явит свой глумящийся лик. И снова предложит игру. И снова Эдвард Нигма не сможет отказаться.
Это становилось уже доброй традицией. Джим подкидывал ему убийства, одно за другим, а он распутывал их, испытывая чувство, похожее если не на оргазм в чистом виде, то уж точно на острейшее наслаждение. Как если бы ходил по лезвию ножа либо ступал в беззвездную ночь на карниз, шагал по крыше. Да так оно, собственно, и было. С таким человеком, как Джеймс Мориарти невозможно иначе.
Дверь тихо скрипнула. Эдвард подобрался, точно натянутая струна, возложил руки на колени, выбивая дробь, и, улыбаясь, приветствовал своего гостя, приглашая войти:
— Заходите, мистер Мориарти.
Мистер Мориарти приглашение принял. Улыбка его теперь была еще опаснее, в глазах сверкали искры безумия. И это тоже нравилось Эду. Природа безумия была ему слишком хорошо понятна.
— Дорогой Эд, — елейно, почти нежно, произнес он, намерено растягивая слова, — добрый день. Поиграем сегодня?
Нигма вернул улыбку. Заглянул в глаза.
В них читалось все то же изощренное удовольствие и приятная зависимость от их противостояния, которое давно уже стало любимой игрой.
========== 101. Роуз Тайлер, Десятый Доктор и Килгрейв ==========
— Ро-за Тай-лер…
Он шептал ей это на ухо, лаская шею горячим дыханием. Жаркий язык ползучей змеей проникал в ухо, обжигал родинки на шее. Сводил с ума.
Роза Тайлер. Самая обычная девушка из самой обычной семьи. Мать — скромный бухгалтер, отец умер, когда она была совсем маленькой. Ни денег. Ни перспектив. Ни будущего. Самое счастливое, что случилось в жизни — знакомство с Доктором. Путешествия с ним компенсировали скучную жизнь, в которой «завтра» ничего не отличалось от «сегодня» и как две капли, было похоже на «вчера».
— Ро-за Тай-лер…
Сладкий зов манит и сводит с ума. Устоять почти невозможно. Где-то на задворках разума, на границе сознания, Роза противится этому наваждению. Но сопротивляться невозможно. Рядом с ней — Доктор. И не он. Этот человек, выглядящий в точности, как Доктор, ее возлюбленный, все равно совсем другой. Он жестче. Темнее. Разнузданнее. И он — ее.
— Ро-за Тай-лер — вонзается шепот в голову, чеканя каждую букву.
Она знала, что иногда родственных душ может оказаться трое. Мама рассказывала ей об этом. Подруги шептались об этом, на словах боясь такого, втайне же о таком мечтая. Им казалось, что любовное сплетение, в котором замешаны трое — это ново, остро, интересно. Возбуждающе. Донна шутила, что один мужчина всяко лучше, чем два. Одного всегда можно использовать по-хозяйству.
Роза же боялась, что она — часть этого родственного треугольника, нерушимого и страшного. Даже когда встретила Доктора и сразу же почувствовала слабость в коленях — верный знак того, что суженый рядом, — продолжала молить небеса о том, чтобы он был только один. Чтобы никто еще не смел нарушить их сказку, раздвинуть ее границы.
Бог оказался глухим и слепым, как Роза и предполагала. Их было трое — она, и два мужчины, похожие друг на друга, как две капли воды. Они неразлучны. Неразделимы.
— Роза Тайлер, — кончик языка оставляет мокрую дорожку на шее, ласкает родинки, руки кольцом смыкаются на талии, — ты — моя.
***************
О, какая невыносимая, нестерпимая боль!
Доктор хватается руками за оба сердца, открывает рот, жадно втягивая в легкие воздух. Больше, больше воздуха. И не чувствует его. Легкие как будто пустые, словно кислород покинул их уже давно. Точно они увяли, как цветы на летнем зное.
Такая слабость не означает регенерацию, о нет. Она значит что-то куда более ужасное. Непривычное. Необычное. Когда Доктор встретил Розу, то почувствовал, как силы буквально улетают. Испаряются в небе. Но, знаете? Он привык к этому. Вскоре обоюдная слабость, что они испытывали с Розой, находясь рядом, уступила место любви. Они были предназначены друг другу. Предначертаны свыше. Все было хорошо. Спокойно.
И вот сегодня, едва проснувшись с первыми лучами рассвета, Доктор почувствовал слабость снова. О, это было бессилие в чистом виде. Паралич. Немощь. И ему это не нравилось. Это не было приближающейся регенерацией и не было болезнью. Хоть Доктор проверил себя на наличие и того, и другого, для успокоения — собственного, а главное, Розы. Попав сюда, в мрачный и темный город, который отчего-то выбрала ТАРДИС, Доктор совсем ослабел. Роза вышла из синей будки, шатаясь, точно пьяная, и упорно шла вперед. А он — за ней, пока не отстал. Страдая. Болея. И проклиная небеса за то, что такое случилось именно с ним. С ним и его прелестной Розой, рядом с которой было много счастья и почти совсем не было боли.
Доктор слышал истории о том, что родственных душ, неразрывно связанных друг с другом, может быть трое. Но не верил в них. Считал выдумкой сентиментальных поэтов, романтичных глупцов, склонных драматизировать. Отвергал.
Когда это случилось с ним, он вдруг почувствовал, как жизненная энергия гаснет в нем, подобно жизни внутри обычных земных существ. Ему казалось, что он умирает. Двигаясь, как паралитик, медленно, скованно, кое-как нащупывая руками стену, за которую приходилось держаться во время ходьбы, Доктор все же нашел Розу. Она стояла в объятьях другого. И когда тот, другой, обернулся, Доктор молча сполз на землю, как змея, усыпленная сладостной мелодией флейты факира. На него смотрело его собственное лицо.
*****************
Их трое. Килгрейв всегда это знал. Чувствовал всеми фибрами тонущей во мраке души.
Это забавляло. И даже радовало. А еще — сильнее возносило его в собственных глазах. Конечно же их трое. У него просто не могло быть иначе. Он не был таким, как все. Не был частью серой массы. Все было иначе. Он был особенным. И его история безумия, любви и страсти, тоже не могла быть столь банальной, как простое зацикливание на обычной одной-единственной девушке.
Приближение третьего он почувствовал сразу. Ощутил каждой клеткой. Унюхал. Звук приближающихся шагов стал ощутимее, звучней, громче. Теперь его не перекрывал даже робкий стон девушки, все еще пытающейся с ним бороться.
— Роза! — услышал Килгрейв и обернулся — резко, круто, как солдат на плацу.
У пришедшего было то же лицо, что у него самого, разве что чуточку моложе. И выбритое. Пару секунд понадобилось, чтобы понять, что его не получается контролировать.
Килгрейв подошел к пришельцу, протянув руку и — черт его знает, для чего! — прижал руку к его груди. В этой груди безумным ритмом колотилось сердце. Будь он нормальным, таким, как все, пожалуй, его бы это шокировало. Но он был безумцем. И новое открытие Килгрейва забавляло.
У третьего соулмейта было два сердца.
Два сердца. Почти идентичная внешность. Красивая девушка и необычная, дикая слабость, еще более сильная, нежели у тех, у кого в этом мире было предназначение жить лишь с одним человеком, мерно отчеканивая скучные отрезки жизни.
Все обещало быть чрезвычайно интересно.
Они стояли и смотрели друг на друга, каждый думая о своем, но об одном и том же.
Их было трое.
Они были неразлучны.
Неразделимы.
========== 102. Мария Тюдор и Санса Старк ==========
Бедняжка Санса из дома Старков сидит в уголке в своем кресле и беззвучно плачет, время от времени вытирая слезы тонким батистовым платочком. Слезы не очень слушаются, льются снова. Глаза с каждым мигом становятся все более грустными.
Бедняжка Санса из рода Старков выросла и перестала мечтать. Она еще юная, на несколько лет младше Марии, но детство ее закончилось давно. Резко и стремительно. Ушло, не попрощавшись.
Бедняжка Санса из рода Старков наверняка задает себе вопрос, за что же жизнь так горько обошлась с нею, за что обидела? Она мечтала о красивом и верном муже. О большой семье, какая была у нее самой. О прекрасных платьях и чудесных балах. О пеших прогулках по лесу и романтичных признаниях в любви. В конце концов — о большой и чистой любви (наивная мечта любой девушки, независимо от происхождения, возраста и статуса).